Я грозно посмотрел на Мясникова, на казаков, которые тоже повалились на колени вслед за генералом, и взял в руки плеть. К Мясникову подскочили мои телохранители, рывком разодрали на нем рубаху и с нарочитой жестокостью нагнули к земле.
Я размахнулся и со свистом ожег соратника крутом. Народ на площади выдохнул как единый организм. Я ударил ещё раз и третий. Потом откинул плеть и приказал:
— Заковать их в железо.
Кандалы уже были наготове и через пять минут вся группа кающихся казаков украсилась цепями и браслетами. Мясников поднялся на ноги, а я взлетел в седло своего коня.
— Пусть и не по злому умыслу, — обратился я к толпе, — но они совершили тяжкое преступление. А потому понесут свое наказание на Нерчинских рудниках в Сибири. Я не потерплю в своем царстве нарушения закона. И не позволю пренебрегать им даже самым заслуженным и верным. Закон един для всех, и все равны перед ним. Но если злой умысел на убийство моего возлюбленного сына будет найден, то не избежать им плахи! Уведите!
Я тронул коня в сторону Соборной площади, а осужденные пошли, звеня каналами, в Чудов монастырь, отведенный самим же Мясниковым под содержание особо важных пленников. Полуголый генерал возглавлял шествие, демонстрируя спину, покрывшуюся вспухшими красными рубцами.
Впрочем, и я, и они сами прекрасно знали, что ни в какую Сибири они не пойдут. Что бы я там пафосно ни вещал толпе, своих людей я понапрасну обижать не собирался. Посидят пока в темнице, отдохнут, а там уже я решу, как их спрятать от подслеповатого взгляда старухи Истории.
На Соборной площади была своя атмосфера. Напротив Красного крыльца Грановитой палаты, на ступенчатом постаменте лежал богато украшенный, обитый малиновым бархатом гроб. Вокруг стояла целая толпа священнослужителей разного ранга и мои приближенные, просочившиеся сюда вперед меня. На их фоне практически терялась одинокая женская фигурка в черном траурном платье.
Конечно, по-хорошему прощание с покойным следовало бы провести в залах дворца. Но Мясников правильно рассудил, что действие это политическое и должно происходить публично. Потому за происходящим наблюдало несколько тысяч невольных разносчиков слухов.
Спешившись, я подошел к гробу. Колокольный звон, сопровождавший меня весь мой путь по Москве, как по команде смолк. Впрочем, почему «как». Не сомневаюсь, что именно по команде.
Я склонился над покойным. Из-за оттока телесных жидкостей черты лица покойника заострились. Кожа была бледная, как будто напудренная. Глаза были закрыты. Сильно пахло ароматическими маслами, использованными при бальзамировании.
