Эрик, женщины очень не любят, когда к ним в сумочку без разрешения лезут. Прости, я не хотела тебя обидеть. Я тебя вообще ни разу не хотела обидеть. Думаю, ты догадываешься.
Да, Света, я знаю. Это ты меня прости, что так получилось. Но кричать на меня не стоило. Я тебе не слуга, Света. Я такой же человек, как ты. Ладно, пойдем уже внутрь, а?
Перед входом за пластмассовым столиком сидит дама. Эрик здоровается с ней и говорит: Эрик Смирнов, два билета. Смирна? – переспрашивает дама. Как город? Нет, похоже, но к городу не имеет отношения, отвечает Эрик и улыбается по своей привычке во весь рот, просто у меня фамилия такая: Смирнов. Какая хорошая фамилия! Дама протягивает два билета и улыбается Эрику и Свете. Надеюсь, она не назовет меня миссис Смирнов, думает Света, нет, побоится, они все здесь боятся сделать ошибку и кого-нибудь обидеть. Спасибо, говорит Эрик, спасибо, говорит Света, вам спасибо, что пришли, говорит дама.
Пойдем, поближе сядем, смотри, уже сколько народа, билеты без мест, да, вот сюда, например, в четвертый ряд, как раз два места рядом, отсюда будет хорошо видно, прямо по центру, и слышно тоже будет хорошо, хотя вообще в этом зале, говорят, отличная акустика, слышно все и отовсюду. А все-таки ценят русскую культуру в Америке, зал полон, ничего не скажешь, не померкла слава русского поэта. Так, папку со стишками я взял? Взял. А ты, Света, сумочку в машине не оставила? Где она? Под ногами? Очень хорошо, а то, знаешь, опасно сумки в машине оставлять, могут окно разбить и вытащить. Он, значит, будет после выступления книги подписывать, тогда мы к нему и подойдем. Ой, слушай, а где букет? Мы его в машине забыли. Успеем обратно сбегать? Нет? Слушай, Света, я за Левченко так волнуюсь, как будто сам должен выступать.
Когда Георгий Иванович за полчаса до выступления выглядывал из-за кулис, в зале было всего человек пять. Сколько еще придут, думал он, ну десять ну, двадцать. Здесь у нас выступал Салман Рушди, сказала переводчица. На него-то, наверное, валом валили, а на меня – пяток-другой любителей поэзии. И буду я одинокий голос в большом гулком зале. Нет-нет, придут. Я знаю, что придут, меня не забыли, я всегда собирал стадионы и концертные залы и сейчас соберу, что бы ни случилось. Просто надо подождать, не выглядывать несколько минут, отвлечься на разговор. Рядом стоял заслуженный профессор литературы, автор книг о современной поэзии, умевший говорить по-русски и говоривший со вкусом, смаком (злые языки поговаривали, что никогда бы он так хорошо не заговорил, не профинансируй его обучение ЦРУ). Профессор рассказывал о своей прошлогодней поездке в Москву, о встречах с молодыми поэтами… они подают такие надежды, говорил он. …А что вы думаете о концептуализме, Георгий Иванович – можно вас называть Джорджи? – по-моему, это блестяще, то, что сейчас происходит в русском поэтическом мире, я могу найти параллели с американскими стихотворцами, вот, например…
