Куда больше Павла II интересовало противостояние высокородных дворянских семейств Людовику XI, он с разочарованием вынужден был отметить, что те топчутся на месте, причем сдерживают их не войска короны, а нелепые распри в собственных рядах. Карл Смелый, Жан де Бурбон и Рене Анжуйский уже рассорились из-за трона, хотя еще не завоевали его. Папский наместник в Авиньоне не желает победы Людовика XI, опасаясь, что она повлечет за собой фактическую аннексию Конта-Венессена. Что же касается французского духовенства, нетрудно предвидеть: своему молодому суверену они подчинятся куда охотнее, нежели главе Церкви, человеку почтенному, без всякого сомнения, но весьма пожилому и не обладающему силой.
После падения Византии сияние папского престола день ото дня слабело. Лишь Иберийский полуостров и несколько итальянских княжеств признавали Рим столицей христианского мира. Павел II был все более одинок. С ханжеской злобой выступая против гуманистов, он потерял уважение семейств Сфорца и Медичи. Собственные епископы упрекали его за роскошь, которой он себя окружал, между тем как их бюджеты и их имущественные права он урезал при любой возможности. После подпольного переиздания подстрекательских писаний Джона Уиклифа и Яна Гуса нездоровым ветром реформ повеяло над немецкими, английскими, чешскими, голландскими епархиями, в общем, везде, где влияние инквизиции было не столь сильным, как в Италии или Испании. Гийом Шартье даже не соизволил ответить из Парижа на требования запретить открытие новых типографий в его епархии. Так что святого отца нисколько не беспокоили коварные планы евреев подточить его власть, куда больше его занимал выбор блюд и убранство помещений на предстоящих папских приемах.
Кардиналы не знали, что, хотя папа и сделал вид, будто не обратил никакого внимания на предупреждения протодиакона из Назарета, его равнодушие было напускным. Более того: он втайне лелеял надежду, что эти предупреждения не лишены основания, поскольку усмотрел в них непредвиденную возможность поправить свои дела. Сообщения о надвигающихся из Иудеи бедствиях куда сильнее воодушевят верующих, нежели набившие всем оскомину обвинения в ритуальных убийствах и предание еретиков анафеме. Рим, сражаясь с дьявольскими силами из тайного Иерусалима, поднимется на последний бастион веры и вновь сможет объединить вокруг себя королей-католиков.
Пока один из членов совета говорил о необходимости принятия суровых мер против английских реформистов, Павел II размышлял о том, как бы половчее распространить слухи о заговоре евреев. Он даже намеревался облегчить задачу заговорщикам, дабы угроза приобрела необходимый размах. Похвалив себя за эту хитрость, он распустил коллегию, наспех осенив всех крестом. Возмущенные таким пренебрежением прелаты медленно покидали зал, продолжая о чем-то тихо переговариваться. Их недовольное бормотание какое-то время разносилось по галереям, потом затихло вдали, заглушенное сквозняком, которым веяло из больших окон, выходивших на площадь Святого Петра.
