*
Украшенный драгоценными камнями ларец лежал на возвышении. Лучи от сверкавших камней складывались в четкую призму. Папа медленно поднимался по ступенькам, закрывая своим силуэтом сияющее облако вокруг изумрудов и горного хрусталя. Он взял протянутый секретарем ключ и преклонил колени, вставляя его в замок. Присутствовавшие простерлись ниц. Он осторожно приподнял крышку, шепча благословение, затем, увидев выцветшие буквы, осенил себя крестом и разрыдался. Святой отец коснулся священного манускрипта кончиками пальцев, не решаясь взять в руки. Пергамент такой хрупкий! Архивариусы Ватикана советовали беречь его от света. Один из них уже приступил к чтению латинского перевода, сделанного учеными.
*
Иисус знал, что скоро умрет, и не скрывал Своего страха. Анна пытался Его ободрить, уверяя, что жертва будет не напрасной. Но Христос не принимал утешений. Он не желал смириться с судьбой. Ведь Его убивают для того, чтобы Он замолчал? Потому что Его речи настолько же беспокоят Иерусалим, насколько и кесаря? Напрасно иудеи верят, что Его казнь усмирит гнев римлян. Многие погибнут, как и Он. Храм будет разрушен, сказал Иисус. И Рим падет.
Переводчик внезапно прекратил чтение. Павел II поднялся и сурово провозгласил, что откровения, которые последуют далее, относятся к временам грядущим и обнародовать их преждевременно — неразумно. Мудрость Христа будет ложно понята верующими и извращена противниками веры. Раздался недовольный ропот разочарованных кардиналов, но святой отец уже запер ларец. Ключ он передал секретарю, а камерарий папы поспешно унес священный текст в хранилище. Тем же вечером солдаты ватиканской гвардии собрали всех толкователей, имевших доступ к запискам Анны, и предали их смерти.
*
— Пиши так. Есть начало и есть конец. Храм будет разрушен. И Рим падет. И наконец Бог упокоится с человеком…
— Ты богохульствуешь!
— Какой отец хотел бы пережить своего сына?
Я потребовал от подсудимого отречься от сказанного. Тщетно. Он упорствовал.
— Пиши так. Есть до и есть после. Все начинается и все завершается, когда умирает первый невинный. И Бог умирает вместе с ним. Это ты богохульствуешь, отрицая Его смерть, Его печаль.
— Что же ты за иудей, если говоришь так?
*
Сидя у огня, Павел II в последний раз перечел показания Назарянина, Его обличительную речь в адрес священников и кесарей, пророчества о злодеяниях, которые будут свершаться во имя Его, отказ от снисхождения по отношению к Нему, от какого бы то ни было погребения, Его прощальное письмо Марии. В сущности, Христовы обличения, будь они обнародованы, повредили бы не только кюре, но и раввинам. Братство никогда не имело намерений распространять эти тексты. Просто сводились счеты между Римом и Иерусалимом, и никого другого это не касалось. Освобождение одного из их соратников — всего лишь предлог. Охотники за книгами ожидали подходящего момента. Похоже, как раз сейчас он и настал: христианство переживало не лучшие времена. Они слепо бросились в битву на стороне тех, кто, как они полагали, может победить в Париже, Флоренции, Амстердаме — и кто обманет их при первом удобном случае. Они слишком в себе уверены. Являя миру записи Анны, братство не просто бросает вызов папству. Оно демонстрирует свою силу, оно не сомневается, что одержало первую победу. Но войну против иудеев и ученых-гуманистов выиграет все-таки Церковь. Какие злобные физиономии скорчат Людовик XI и все эти Медичи, когда увидят, как их союзники обугливаются на кострах инквизиции.
