Связанный Федерико сидел в массивном деревянном кресле. Напротив, на видном месте, были разложены блестевшие при свете факела пыточные инструменты: щипцы разных размеров, молотки, иглы. В железном котле на треножнике краснели горящие угли. Палач двигался нарочито медленно. Он раскалил щипцы докрасна, не отрывая взгляда от танцующих языков пламени, что лизали металл. Достав инструмент из огня, он принялся размахивать им в воздухе, присматриваясь к жертве. Он не торопился. Каждая часть тела, на которую падал его взгляд, начинала пылать, словно уже была стиснута раскаленными щипцами. Затем он долго, не прикасаясь к коже, водил своим инструментом вдоль тела жертвы, от бедер до груди. И вдруг ухватил и схватил щипцами правый сосок. Ни один мускул на его лице не дрогнул, а глаза были невидяще устремлены вглубь камеры. Зашипела, обугливаясь, плоть. Пронзенный нестерпимой болью Федерико затрясся всем телом. В венах вскипала кровь, вот-вот взорвется мозг. Но к чудовищному запаху горелого мяса примешивался другой запах: из беззубого рта истязателя шел явственный алкогольный дух. И этот запах алкоголя был единственным признаком, указывавшим на человеческую природу беспощадного палача. Претерпевая смертные муки, выгнувшись всем телом и откинув голову назад, флорентинец старался не отводить взгляда от мучителя, смотреть в его мутные неподвижные глаза, а на губах кривилась издевательская улыбка: словно они, каким бы безумием это ни казалось, были союзниками. Щипцы разжались, выпуская жертву, и палач отошел в угол комнаты. Он вернулся с ведром воды и встал перед Федерико, ожидая новых указаний. Получив приказ, плеснул в лицо заключенному ледяной воды, не давая тому потерять сознание. Федерико понимал, что страдания, которые он претерпевает сейчас, — всего лишь начало. Он пытался черпать силу в спазмах мышц, а мужество — в самых потаенных уголках души.
Один из инквизиторов поднялся с места. Приближаясь, он рассеянно перелистывал страницы толстой книги. Подойдя к креслу, захлопнул фолиант и в отсвете пылающих углей показал его сначала своим приятелям, затем Федерико. На переплете был вытеснен герб Медичи, окруженный девизом, написанным по-древнееврейски. Знакомое мерцание позолоты придало сил охотнику за книгами. Он уцепился за этот золотой свет, как утопающий за соломинку. Монах плюнул на герб. С трудом переводя дыхание, Федерико услышал металлический звук: палач сунул в пылающие угли железный прут с крестообразным клеймом на конце.
