Айша поднялась первой и, взяв Франсуа за руку, повела к постели. Франсуа на мгновение остановился в нерешительности. Может, она выполняет распоряжение раввина?
Снаружи к завываниям ветра присоединился вой шакалов. В сумерках расстилалась Святая земля, и звездная ночь приняла ее дар.
*
Когда наступило утро, Франсуа поднялся, стараясь не разбудить Айшу. Он сел за стол, спиной ко входу в пещеру. При бледном свете зари осторожно, стараясь не шуметь, развернул лист пергамента, достал чернильный прибор и перо. Впервые со дня своего отъезда из Парижа Вийон принялся писать.
Над Флоренцией тоже поднялось солнце, но небо было затянуто облаками, а в воздухе чувствовалось приближение грозы. Быстрый ливень застучал по мостовой, весело брызгая грязью на туфли прохожих, спешивших укрыться под портиками домов. Женщины кричали и смеялись, устремляясь под аркады улицы Пор Санта Мария, где владельцы лавочек ждали их, стоя на пороге. Если дождь закончится нескоро, значит, они что-нибудь купят. На Понте Веккьо, в который били шумные волны Арно, торговцы и разносчики, кляня плохую погоду, прикрывали товары кусками промасленной ткани.
В отличие от Колена, тайно отправившегося в Париж, Федерико был гордым обладателем собственного дома. В то время как кокийяру приходилось предпринимать бесконечные меры предосторожности, чтобы обмануть бдительность папских осведомителей, флорентинец возвещал всем и вся о своих последних находках. Он давал бой в самом сердце Флоренции, на торговой улице.
После своего возвращения Федерико богател буквально на глазах. Пузатые нарядные банкиры, дамы со сложными прическами, украшенными жемчугом и вуалями, вырывали друг у друга старинные книги и, сами того не осознавая, распространяли самые смелые теории, самые безрассудные идеи, самые рискованные доктрины. Будет чем поразить гостя: можно, открыв ящик стола, предъявить какое-нибудь таинственное сочинение, не раскрывая при этом источник его приобретения, дабы не навлечь гнева инквизиции. Эти библиотечные «заговорщики», взволнованные и возбужденные, перелистывали компрометирующие, подрывающие авторитеты страницы, даже не читая, но именно они, а не строгие университетские профессора распространяли новую философию в парадных комнатах и залах, не считаясь с запретами цензуры. То, что начиналось как тайное, запретное течение, становилось повальным увлечением. Представители знати украшали свои дворцы лучшими изданиями «Герметического корпуса» и речами Демосфена, чтобы не отставать от моды и блистать при дворе, к большой досаде своих духовников.
