Метелица | страница 2
Артемка отгладил последнюю стенку, ткнул в нее пальцем, покрутил — получилось окно. Спереди сделал квадратное углубление наподобие двери. Вот, кажется, и все. Встал, потоптался на месте и задумался. Чего-то не хватало. Окна есть, двери есть, дорожка к хате — тоже. Артемка засунул палец в рот, хрустнул песок на зубах, и он сердито сплюнул, проговорив точь-в-точь как дед Антип:
— Тьфу, пакость!
И вдруг улыбнулся: не хватало трубы. Отломил от плетня палочку, воткнул сверху и плюхнулся в песок на старое место. Надо бы огородить «хату», как у добрых мужиков, и палисадничек под окнами разбить.
Но тут на Артемку надвинулась тень, и широкая босая нога, наступив на «хату», развалила ее вчистую. Он испуганно вскочил. Перед ним стояла мать.
— А-а-а! — заревел Артемка, уже на весу барахтаясь в руках матери.
— Господи, вот он где! — причитала мать. — А я кричу, кричу… Чего молчал? Ремня на тебя нет!
— Хату солнышкову развалила! Хату развалила! — кричал он, отбиваясь от матери.
— Какую хату? Чего ты мелешь? Немцы под Липовкой!
Это известие не подействовало на Артемку.
— Не пойду-у!
— Цыц! — прикрикнула мать сердито, поставила его на землю и дала увесистого шлепка. — Марш к возу, лихоманка на тебя! Ах ты, горечко! — И кинулась к воротам.
Артемка притих. Что-то здесь не то, раз мать носится как угорелая да еще и шлепает ни за что ни про что. Все лето только и бубнят: немцы, немцы… Что там еще за немцы?
Возле ворот стоял воз, доверху заваленный узлами, корзинами, сундучками, мешками сухарей, и дядька Тимофей укладывал все это добро поплотней, ковыляя на своей культе. Рядом топталась Анютка, худющая — кожа да кости — девочка с большими серыми глазами, не просыхающими от слез. «Рева лупатая!» — дразнил ее Артемка, но часто бегал на дядькин двор. Жена дядьки Тимофея тетка Прося и мать выносили из хаты всякие пожитки, им помогала тетка Наталья — материна двоюродная сестра, дед Антип выводил со двора корову Зорьку с намотанной на рога веревкой.
— Ну, Зорька, хватит кобениться! — приговаривал дед сердито.
Он подвел корову к возу, привязал к заднику веревку, беспричинно шикнул, сплюнул в пыль и повернул во двор.
— Что это? — спросил Артемка у Анютки.
— Немцы, — пропищала Анютка и захлопала длинными ресницами, готовая в любую секунду зареветь.
Все суматошные, перепуганные, бегали, натыкаясь друг на друга. Дядька Тимофей и тот вертелся у воза юлой. А с его культей не накрутишься. У соседнего двора Довбня Захар с теткой Полиной тоже собирались. Только Розалия Семеновна полулежала на возу, кутаясь в теплую кофту и дрожа от озноба. Розалия Семеновна — учительница, работала вместе с дядькой Тимофеем, у него квартировала, потому что — городская, приехала недавно и хаты у нее не было. Теперь вот заболела не ко времени.