Но Котёночкин, продолжая гнуть свою линию — что ж, дело молодое, про себя отметил Савушкин — произнёс:
— Товарищ капитан, а до войны…. До войны у вас была девушка? Простите, что такой вопрос задаю, про родителей ваших и сестру я в курсе, Костенко рассказал, и про брата вашего, что ветеринаром в пехоте воюет, вы сами рассказывали… Но девушка ведь у вас была?
Савушкин помолчал, затем, тяжело вздохнув, ответил:
— Не просто девушка. Невеста. Катя Воротникова, с Пречистенки. Училась на три курса младше. Во время того налёта, когда моих убило — она дежурила в местной противовоздушной, зажигалки с крыш скидывали… Она мне и написала — про отца с матерью… Ещё до похоронки. Нелепая судьба — сыновьям в действующую приходит извещение о смерти родителей в тылу…
— А… Катя?
Савушкин сурово глянул на Котёночкина.
— А Катя, лейтенант, в январе сорок второго пропала без вести на льду Ладожского озера. Их там сто пятьдесят было, регулировщиц, московских комсомолок. Все добровольцы. Мне её подруга, Вера Сотникова, потом написала — пришла смена, а на месте их регулировочного поста — полынья… Три девочки, всем не было и двадцати, и сержант, старик из Кобоны… Ушли под лёд. И никого не спросить…
— Простите, товарищ капитан…
— Пустое, Володя. Я потому и рад был, что Данусю эту наш барон в машину посадил — потому что в глубине души очень боялся за неё…. Девочка, ей с подружками по городу гулять, мальчишкам глазки строить, учебники таскать по урокам — а она вон где оказалась… Не место женщине на войне, лейтенант! Противоестественно это! Если уж случилась эта беда, война — то заниматься ею должны мужчины. Это мужское дело…. — Затем, глянув на часы, спохватился: — Давай, Женю буди, я пока текст радиограммы набросаю. Двадцать минут до сеанса…
«Находимся предположительно в Силезских Бескидах. Уточните задачу. Штефан». Этот позывной, «Штефан», их группе присвоили вчера, зачем — непонятно, но звучало красиво. Савушкин протянул текст радисту.
— Шифруй.
Строганов пробежал короткий текст глазами, кивнул, достал шифроблокнот — и в две минуты составил радиограмму. После чего на пару с лейтенантом они поднялись метров на двадцать выше по склону, Котёночкин забросил антенну, Строганов отстучал своё ключом — после чего долго, минут семь, что-то торопливо писал в свой блокнот. Савушкин, наблюдавший за обстановкой вокруг их стоянки, немало изумился столь долгому приёму — но когда радист вернулся и расшифровал текст радиограммы, стало понятно, отчего Центр столь долго грузил эфир группами цифр для «Штефана».
