Тут Савушкин оторвался от бумаг. Стоп! Что-то нестерпимо знакомое мелькнуло только что перед ним. Что-то такое, что нельзя пропустить… Так, погоди. Как тот майор говорил? Боевая группа фон Олена. Фон Олен?
Савушкин на мгновение застыл, по затылку и спине пробежал холодок. Не может быть! Чёрт! А ведь он, Савушкин, этого фон Олена знает! Как жаль, что покойный майор Штром так не вовремя поторопился показать свои филологические способности — с ним стоило бы поговорить о его командире…. Вряд ли в панцерваффе вермахта много старших офицеров по фамилии фон Олен — и сто марок против словацкой кроны, этот оберст фон Олен — в марте сорок третьего был квартирмейстером сорок восьмого танкового корпуса. В те мартовские дни он был майором генерального штаба, и звали его Конрад фон Олен. И есть у капитана Савушкина к означенному Конраду фон Олену пара-тройка вопросов, на которые очень бы хотелось получить ответы… Жаль, вряд ли получится их задать. А не мешало бы… Ох, как не мешало!
Савушкин, повернувшись к старшине, напряжённо всматривающемуся в спускающиеся вниз полукружья серпантина раздолбанной в лоскуты дороги — спросил его вполголоса:
— Костенко, Харьков помнишь? Март сорок третьего?
Старшина, ни на секунду не отрываясь от руля — бросил:
— А як же ж!
— Того майора, которого мы подстрелили у Сабуровской дачи, помнишь? Ты его ещё потом перевязывал?
— Танкиста? Шо из «ганомага» выскочив, як скаженны, и якого Василь Деркач приземлив? Помню, конечно! Вы его тогда приказали отправить с нашими ранеными в госпиталь. Помню, помню!
— А дальше историю ты знаешь?
— Ни, звидкиля? Мы через неделю еле-еле с того Харькова дёру дали, да ще так погано… Тьфу! — И старшина плюнул за борт.
— А я тебе расскажу. Машину с нашими ранеными немцы перехватили в посёлке Шевченки — и этот майор приказал своим всех раненых наших расстрелять. Да всех не получилось, один, сержант из конного корпуса, выжил. Немец, что в него стрелял, в последний момент отвел винтовку… кавалерист этот всё и рассказал нашему особисту. Когда меня в апреле месяце таскали в особый отдел, за утерянные немецкие документы. Которые мы при отходе сожгли. Чуть в штрафбат тогда не отправили…
— Дывысь, яка гнида…. Одно слово — фашист. А чего вы его вспомнили, товарищ капитан? — полюбопытствовал Костенко.
— А того, Олег, что теперь этот майор, какому мы жизнь спасли — командует той боевой группой, что давеча мимо нас на север проследовала. И чует моё сердце — ничего хорошего словакам от этой гниды ждать не приходится…
