Замерев, разглядывал их и думал: «Две „тёмные“ вещи держатся вместе, может, они притягивают друг друга? Надо срочно всё рассказать Джеку», ― и, закрыв мешок, просто убрал его в шкаф. Не могу объяснить этот поступок: руки действовали словно сами по себе, не слушая приказов мозга. Наверное, «тёмные» уже тогда начали на меня влиять.
А вот ночь прошла на удивление спокойно. На утро, надевая новую линзу, я проверил глаз. Изменений не было. Судя по усталому виду родителей за завтраком, ночь они почти не спали. И обрадовать меня им было, похоже, нечем. Мне стало так тоскливо, что впервые в этом мире я прогулял школу, пошатался по городу, устал и вернулся домой вовремя.
Буркнув Луизе, что я «в порядке», молча поел и ушёл к себе. Мне было стыдно ей врать. Одна ложь всегда тянет за собой другую, это я уже понял. Поэтому, помаявшись немного, бегом спустился к ней и признался в проступке. Она похвалила меня за честность, и от этого на душе стало только хуже. Я почувствовал, что злюсь на неё, и готов проорать ей в лицо какую-нибудь грубость.
Чтобы сдержаться, вернулся наверх и долго остервенело бил боксёрскую грушу, подарок Джека. Я не узнавал сам себя: во мне бушевал гнев, который просто необходимо было на кого-нибудь выплеснуть. Тренировка в школе не очень-то помогла, а вот драка с проходившими мимо ребятами оказалась тем, что мне было нужно.
Вечером, сидя в кабинете директора школы и слушая, как Джек, смущаясь и краснея, обещал «принять меры», ссылаясь на мой переходный возраст, от стыда был готов провалиться на месте. Сам не понимал, зачем я так избил ребят, которые ничего плохого мне не сделали. А смотреть в глаза Джеку ― просто не мог…
По дороге домой вспоминал данное Стору обещание не подводить и не позорить его. А сам… Это всё проклятый камень и кинжал, ну и моё малодушие в придачу. Как только мы вернулись домой, я привёл Джека в свою комнату, молча достал мешок и открыл его.
А потом рассказал всё без утайки. Джек слушал и смотрел, но «тёмные вещи» не трогал.
― А ты сильный, Мика, ― произнёс он задумчиво, ― сопротивляться этим вещам очень трудно. Но ты справился, молодец.
Этого я меньше всего от него ждал, думал, он на меня накричит или ударит. Сидел, повесив голову, и подвинул мешок к нему.
― Па, пожалуйста, забери их от меня. Не могу их больше видеть.
Он с грустью сказал:
«А в этом, Мика, я не в силах тебе помочь. Эти вещи выбрали тебя. Камень, допускаю, могли и подбросить, а вот кинжал всегда переходит к победителю. Мерзавец, конечно, сам на него напоролся, но с твоей подачи, ты его толкнул. Тут ничего нельзя изменить. И с камнем даже не знаю, что делать. Просто держи их подальше от себя».
