ПЫТКИН стал пробираться туда и вскоре достиг моста. Молодой командир взвода, с кудрявой русой шевелюрой, весь потный и пыльный, находился впереди, в огромной воронке, недавно образовавшейся от разрыва тяжелого снаряда. Ползком, по пластунски, ПЫТКИН добрался до нее. От командира взвода он узнал о том, что взвод отбивает уже четвертую атаку немцев. Пулеметчики и стрелки уже белее шести часов ведут неравный бой.
Надо было вдохновить людей, ободрить, вселить в них уверенность в нашей победе, рассказать о героических делах соседних подразделений полка, о том, что на помощь им подходят бойцы других эскадронов.
ПЫТКИН, оторвав лист чистой бумаги из походного блокнота, быстро написал своим красивым, четким и крупным почерком, и обратившись к пом. ком. взвода, сказал: «Вот это надо передать всем бойцам в период между атаками немцев. Рассказать, что ваш эскадрон выполняет главную задачу. Мост и шоссе надо удержать во что бы то ни стало. Люди устали, но к вам идет помощь. Мы должны выстоять»…
Он не закончил. Послышался характерный нарастающий визг мины и грохот разрыва. Это все, что впоследствии помнил ПЫТКИН. Он был тяжело контужен. Парторг полка ТУЗ с отделением управления и одним станковым пулеметом дрался у полкового знамени. Пулеметчик ЖИВОТКОВ, выдвинувшись далеко вперед и устроившись со своим «Максимом» за лежащим полусгнившим стволом огромной сосны, уже покрытым бурными побегами молодых деревьев, скрывавших его, посылал одну за другой длинными очередями по приближавшимся немецким автоматчикам. Немцы, заметив его, повели пулеметно-ружейный огонь. Уже смертельно ранен помощник ЖИВОТКОВА. Убит подносчик. На исходе последняя лента.
Внезапная жгучая боль в левом плече на миг оторвала ЖИВОТКОВА от пулемета. «Кажется, ранен, чорт возьми» — мелькнула мысль. И, точно в ответ на нанесенную незаслуженную обиду и оскорбление, откуда-то изнутри вспыхнула лютая ненависть к врагу, ненависть, придаваемая силы. Но левая рука уже плохо слушалась. «Проклятые фрицы! Не выйдет, не пройдет!» — беззвучно шептал ЖИВОТКОВ.
Он вспомнил, что ему приказано не подпустить немцев к полковому знамени. Эта мысль, казалось, удвоила, утроила его силы. Он вел беспощадный, разящий огонь по фашистским автоматчикам. Левая рука онемела и так тупо, глухо ныла, точно отнялась кисть правой руки. ЖИВОТКОВ почувствовал мгновенную боль, а затем явственно ощутил, что правая рука хотя и лежала на пулемете, однако не чувствовала его. «Перебили, сволочи, и правую руку…» — мелькнула мысль. «Теперь все, стрелять не могу…». С трудом продев на правое плечо хобот пулемета
