И как будто этого показалось мало, или странное чувство юмора было у создателя Запретных Миров, только действует в них еще одно правило: каждое убийство повышает энергию мага-убийцы, и вдвойне — если убил он лично, а не марионетками — созданиями своими. Потому и боятся мелкие маги Запретных Миров: дрожат, и вожделеют, и вожделеют, дрожа. Ибо ныне идут в Запретные Миры могущественные Лорды Хаоса — Торквемада, Эльбо Смогг и сам страшный Рагарил. Торквемада и Эльбо были раньше людьми, пока не предались Тьме. Что же до Рагарила говорят, что не человек он и не демон. Говорят, что неизмерима сила его — и обычная, и волшебная. Говорят, что был он сильнейшим в древнем и мудром племени людей-драконов, но прошел самое сердце Тьмы, и она изменила его, стократ увеличив его силу; а племя отказалось от него. А другие говорят, что он-то и есть сердце Тьмы, живое воплощение Хаоса. Много чего говорят. Как-то в давние времена Мазириан встал на его дороге и еле-еле ушел живым; и вряд ли с тех пор Рагарил ослаб или подобрел.
Но и Мазириан ныне уже не тот. Прежний тихий маг-ученый погиб двести лет назад под ударами деревьев-хлыстов. А тот, кто чудом выжил, стал закаленным бойцом; отважным, справедливым и безжалостным. Очень давно узнал Мазириан из древних рукописей тайну порталов Запретных Миров; и все эти двести лет готовился войти в них.
И вот открылась первая дверь; и Мазириан вошел в первый Запретный Мир — Лес; и в Лесу схватился с младшим Лордом Хаоса — Торквемадой. Дикие гигантские пауки — жители Леса — наблюдали за схваткой, беспристрастно разрывая каждого, кто поворачивался к ним спиной.
И пал Торквемада! Верхом на грифоне гнался за ним Мазириан. Магическая молния опалила Лорда, тяжело ранив его. Не помогли ему его создания: погибли они под стрелами заклятого лука Мазириана, после того как погиб их творец. А кентавры Мазириана перетаскали сокровища к порталу.
Теперь, вспоминая эту битву, Мазириан удовлетворенно улыбался. Младший Лорд Хаоса оказался не так уж страшен. В этом слабость всех питомцев Тьмы — Тьма дает им силу, но она же и поселяет в них самонадеянность. Право же, в Лесу Мазириан куда больше натерпелся от гигантских пауков, чем от Торквемады. Он передернулся, вспомнив надвигающуюся многоглазую громаду с огромными ядовитыми челюстями. Как жалобно кричал его верховой грифон, пока паук, посвистывая, рвал его на части! А сам Мазириан, чуть не сломав ногу, успел спрыгнуть и всадил в раздувшееся белесое брюхо четыре заклятых стрелы почти в упор.
