— Я послежу за ним, — сказала мисс Офелия.
— Ну что вы, кузина, зачем?
— Хорошо, тогда я сама понесу вот это, это и это. — И мисс Офелия отставила в сторону три картонки и маленький саквояж.
— Дорогая моя, бросьте свои вермонтские привычки и переймите кое-что из наших обычаев! Если вы так нагрузитесь, вас примут за горничную. Не беспокойтесь за свои вещи, их снесут осторожно, как стекло.
Мисс Офелия бросила отчаянный взгляд на кузена и успокоилась только в коляске, убедившись, что все ее сокровища в целости и сохранности.
— А где Том? — спросила Ева.
— Он на козлах, крошка. Я преподнесу его маме в виде искупительной жертвы за того пьяного бездельника, который опрокинул ее экипаж.
— Том будет прекрасным кучером! — воскликнула Ева. — Он не напьется, я знаю.
Коляска подъехала к старинному особняку в том причудливом стиле — полуиспанском, полуфранцузском, — образцы которого встречаются в некоторых кварталах Нового Орлеана. Он был построен квадратом с круглой аркой ворот, открывающей вид на большой, живописно спланированный сад. Со всех четырех сторон его опоясывали галереи на стройных колоннах с мавританским орнаментом, уводящим воображение в Испанию тех веков, когда в ее архитектуре царила восточная пышность. Серебристые струи фонтана в центре сада высоко взлетали в воздух и брызгами падали в мраморный бассейн, окаймленный бордюром из душистых фиалок. В кристально чистой воде, сверкая, словно бриллианты, сновали золотые и серебряные рыбки. Вокруг фонтана шла дорожка, затейливо выложенная галькой, за ней расстилался зеленый бархат газона, на котором белели мраморные вазы с тропическими растениями, — и все это замыкалось широкой подъездной дорогой. Два развесистых апельсиновых дерева в полном цвету бросали на двор густую тень. Огромные гранаты с глянцевитой листвой и пылающими огнем цветами, темнолистый арабский жасмин, весь усыпанный белыми звездочками, герань, кусты роз, сгибающиеся под своей пышной тяжестью, пряная, как лимон, вербена — все цвело и благоухало, а таинственное, алоэ с мясистыми листьями, словно древний чародей, величаво покоилось среди мимолетной красы своих соседей.
Романтическую пышность особняка и сада еще больше подчеркивали занавеси из тяжелой ткани с восточным узором, которые укрывали галереи от солнечных лучей.
Когда коляска остановилась, у подъезда, Ева, сама не своя от радости, стала рваться на свободу, точно птичка из клетки.
— Вот он, мой милый, родной дом! Тетушка, посмотрите, как здесь хорошо! Правда, хорошо?
