— Лучше бы ему не родиться на свет божий! — с горечью воскликнул Джордж. — И ему и мне!
Удивленная и напуганная такими словами, Элиза опустилась на стул, прижалась головой к мужу и залилась слезами.
— Не надо, Элиза! Прости, что я тебя огорчаю, бедняжка моя! — нежно сказал он. — Прости… Зачем мы с тобой встретились! С другим ты была бы счастлива.
— Джордж, Джордж! Как ты можешь так говорить? Разве что-нибудь случилось? Разве нам что-нибудь грозит? Ведь до сих пор мы были счастливы.
— Да, мы были счастливы, дорогая, — сказал Джордж. Потом, посадив Гарри на колени, он пристально посмотрел в прекрасные темные глаза мальчика и обеими руками провел по его длинным кудрям. — Вылитая, мать! А ты, Элиза, красивее и лучше всех женщин на свете. И зачем только мы узнали друг друга!
— Не надо так говорить, Джордж!
— Что нас ждет, Элиза? Несчастье, одно несчастье! Моя жизнь горше полыни. Я гибну. Я жалкий, несчастный раб, который и тебя потянет за собой на дно. Какой смысл стремиться к чему-то, добиваться знаний? Какой смысл жить? Поскорее бы лечь в могилу — и все!
— Это грешно, Джордж! Я знаю, как тебе было тяжело расстаться с фабрикой, и хозяин у тебя жестокий, но потерпи, может быть…
— «Потерпи»? — перебил ее Джордж. — Разве я мало терпел? Разве я сказал хоть слово, когда он ни с того ни с сего взял меня с фабрики, где все были так добры ко мне? Весь мой заработок шел ему, до последнего цента, и никто не скажет, что я плохо работал.
— Да, это ужасно… Но ведь он как-никак твой хозяин.
— Мой хозяин! А кто его поставил надо мной хозяином? Вот что нейдет у меня из ума. Какое он имеет право распоряжаться мною? Я такой же человек, как он. Нет, не такой, а лучше! Я больше его смыслю в делах. Я читаю быстрее, пишу чище. И всем этим я обязан только самому себе, а никак не хозяину. Я научился грамоте против его воли. Какое же он имеет право превращать меня в ломовую лошадь, отнимать у меня возможность заниматься делом, — делом, которое ему не по разуму? Ведь теперешний мой труд под стать только, скотине! Он хочет, чтобы я смирился, хочет унизить меня и нарочно посылает на самую тяжелую, самую черную работу.
— Джордж, Джордж! Не пугай меня! Что с тобой? Ты никогда так не говорил! Я боюсь! Ты задумал что-то страшное! Я все понимаю, но сдержи себя, Джордж, ради меня… ради Гарри!
— Я долго сдерживался и долго терпел, но мне тяжелее день ото дня. Сил человеческих нет выносить такую жизнь! Он не упускает случая, чтобы оскорбить меня, поиздеваться надо мной. Мне думалось так: хорошо, буду работать, буду молчать, а свободное время употреблю на занятия, на чтение книг. Но он видит, что я справляюсь с работой, и подбавляет все больше и больше. «Хоть ты и молчишь, говорит, а в тебе сидит дьявол, и этого дьявола надо вывести на чистую воду». Ну что ж, недалек тот день, когда мой дьявол сорвется с цепи, да только он об этом первый пожалеет!
