— Отец, а что, если ты опять попадешься? — спросил Симеон-младший, намазывая маслом оладью.
— Ну что ж, заплачу штраф, только и всего, — спокойно ответил Хеллидэй.
— А вдруг тебя посадят в тюрьму?
— Неужто вы с матерью не управитесь без меня на ферме? — с улыбкой сказал он.
— Мать с чем угодно управится, — ответил мальчик. — Но позор тем, кто издает такие законы!
— Не смей поносить наших правителей, Симеон! — строго остановил его отец. — Господь дарует нам земные блага с тем, чтобы мы творили добро, а если правители взимают с нас плату за это, платить надо.
— Все равно, ненавижу я этих рабовладельцев! — воскликнул мальчик с горячностью, которая была бы под стать любому современному реформатору.
— Удивляюсь тебе, сын мой! — сказал Симеон. — Разве этому учила тебя мать? Кто бы ни пришел со своей бедой к моему дому — рабовладелец или раб, — я поступил бы с ним одинаково.
Симеон-младший густо покраснел, но его мать улыбнулась и сказала:
— Наш сын хороший мальчик. Дайте ему только подрасти, и он во всем уподобится отцу.
— Я надеюсь, сэр, что у вас не будет никаких неприятностей из-за нас, — встревожился Джордж.
— Ничего, Джордж! Господь за тем и послал нас в мир. Если бы мы боялись вставать на защиту правого дела, тогда кто из нас оказался бы достоин называться «другом»?
— Но чтобы вы подвергались опасности из-за меня! Да я этого не перенесу!
— Ничего, друг Джордж! — повторил Симеон. — Мы потрудимся не ради тебя, а во имя бога и человека. День ты побудешь здесь, а вечером, часов в десять, Финеас Флетчер отвезет вас всех дальше, на нашу следующую станцию. Погоня близка, нельзя терять ни минуты.
— Если так, зачем же откладывать до вечера? — спросил Джордж.
— Днем ты в полной безопасности: здесь все друзья, и, в случае чего, нас предупредят. А ехать лучше ночью, это мы знаем по опыту.
Нежное волнение
Рождала в сердце каждого
она —
Несмелое, но дивное творенье,
Как роза накануне
пробужденья!
Миссисипи! Как быстро, словно по взмаху волшебной палочки, изменилась ты с той поры, когда Шатобриан столь поэтически описал тебя, — катящую свои могучие волны среди полного безлюдья, среди непостижимых уму чудес растительного и животного мира!
Теперь дикая, романтическая Миссисипи соприкоснулась с действительностью, не менее чудесной и великолепной. Какая другая река в мире несет на своей груди к океану столько плодов людской предприимчивости, столько богатств страны, тоже не знающей себе равных, — страны, где есть все, что только могут дать земные просторы между тропиками и Северным полюсом! Твои нетерпеливые, покрытые мутной пеной воды — точно подобие того бурного потока коммерческой деятельности, который возник по воле народа, полного энергии и деловитости, неведомой старому миру! Ах! Если бы среди твоих грузов, Миссисипи, не было слез угнетенных, стенаний беззащитных, горестных воплей нищего, невежественного люда, обращающего мольбы к богу — к тому, кто невидим, кто молчит, но в свой час предстанет пред нами и спасет всех бедняков на земле.
