Он снова пожал плечами, выпив пиво.
— Что я должен ей сказать? Выходи замуж, Элли, тебе нужно сейчас выйти замуж? Ей восемнадцать!
Мысли о свадьбе Элли не вызывают ничего хорошего. Я снова смотрю в ее сторону. Увидев меня, она подняла брови, а улыбка пропала с ее лица. Моя грудь немного сжалась. Что я сделал? Разве она не должна улыбаться?
— Привет, Бин, — сказала она, приближаясь ко мне. Когда я смотрел на движение ее пухлых губ, пока она говорила, я ненавидел, что она использовала в своей речи мое прозвище. Прозвище, которое дала мне моя мать. Она называла меня бобовым ростком. Это как-то привязалось, и теперь все мои друзья так ко мне обращаются. Меня это никогда не беспокоило, когда это говорила маленькая девочка Элли, но взрослая Элли… Я хотел, чтобы она называла меня Оливером. Я хотел, чтобы она кричала Оливер. И на этой ноте я прочистил горло.
— Привет, Цыпленок, — сказал я, и моя улыбка росла, когда она сверлила меня взглядом из-за ее прозвища.
Адам засмеялся.
— Цыпленок?
Элли застонала.
— Длинная история.
— На самом деле не такая уж и длинная, — сказал Вик. — Она в детстве боялась всего, отсюда и прозвище.
Она закатила глаза и взяла стакан с пивом, который Вик только что налил себе. Я был очарован тем, как она сексуально вытерла рот двумя пальцами и с широкой улыбкой отвечала на то, что говорил ей Адам. Я не мог сосредоточиться на его словах, я мог слышать только ее хриплый смех и видеть ее лицо…ее тело…и мне действительно нужно было это прекратить. Я знал, что мне нужно остановиться. Адам спросил что-то о том, где находится ванная, Вик ему указал направление, и я кипел от того, как Элли наблюдала за тем, как он уходит.
— Как базилик? — спросила она Вика, который пожал плечами.
— Твое растение, а не мое.
— Ты издеваешься надо мной. Виктор, как он будет расти, если тебе все равно? — спросила она. — Я пойду посмотрю.
— Какой базилик? — спросил я, наблюдая за ее попкой, когда она уходила.
— Она посадила какой-то базилик на моем участке, потому что у ее квартиры нет надлежащего освещения или чего-то еще, и она думает, что я буду ухаживать за ним. Я не знаю. — Он пожал плечами.
— Ууу. Пойду посмотрю.
— Хорошо, проследи за ней, — сказал он.
Я поднял бровь.
— Что случилось с «ей восемнадцать»?
— Ну, ей может быть восемнадцать с Адамом и все такое дерьмо, но не с моими братьями из братства. Это другое.
Я уставился на него, ожидая подробностей. Он нетерпеливо выдохнул и покачал головой.
