Когда мое сердце снова начинает биться, я вздрагиваю.
— Одно свидание, — Оливер улыбается. Эта улыбка, заставляющая потерять сознание, широкая улыбка, показывающая его ямочки. — Одно свидание.
— Наши понятия о свиданиях отличаются, — говорю я, оглядывая комнату. Я смотрю на все что угодно, лишь бы не обратить свой взор на Оливера, но затем мои глаза ловят его.
— Хорошо, мы обговорим это.
Я рассмеялась.
— Хорошо, я подумаю над этим. Но если я скажу да, то мы должны обговорить некоторые правила.
Он хихикает.
— Напиши мне эти правила.
— Сделаю.
Когда я спускаюсь вниз, то слышу на кухне их с Виком голоса и заглядываю, чтобы попрощаться. Глаза Оливера сканируют меня медленно, как будто я кусок пиццы, на которую он вот-вот набросится, поэтому я быстро отворачиваюсь.
— Ты к Фелисии? — спрашивает Вик.
— Ага. Я скоро вернусь. Пока, ребята.
— Фелисия? — спрашивает Оливер, когда я уже на полпути к двери.
— Да, мама Уайта, — отвечает Вик.
— Что? — спрашивает Оливер, сбитый с толку.
Я, смеясь, иду к машине, когда сажусь в нее, вижу сообщение от Оливера.
Я улыбаюсь, но не отвечаю.
Не целовать. Если я придумаю что-нибудь еще, я дам тебе знать.
Я не отвечаю. Интересно, действительно ли он скажет Вику, что хочет пригласить меня на свидание. От этого бабочки в моем животе оживают. Потом из меня вырывается стон, когда я вспоминаю, куда еду и зачем. Может, Миа права. Оливер — последний человек, с которым я должна играть в эту игру. Он придумал чертову игру, а я просто новичок, надеющийся на победу.
Оливер
Прошлое…
С самого детства другом, с которым я больше всего общался, был Дженсен. Мы оба из неблагополучных семей. Наши семьи не были богаты, как у Виктора или Джуниора, и к пятнадцати годам мы уже подрабатывали. Несмотря на то, что мы с ним похожи, у нас были частые разногласия. Ему всегда была нужна девушка, когда последнее чего мне хотелось — быть привязанным к кому-то. Возможно, развод моих родителей повлиял на это, да и тот факт, что когда мы с моей старшей сестрой останавливались в доме моего отца каждые выходные, он открыто нам говорил о своих проблемах с моей матерью. Его главная проблема, по словам моей сестры, заключалась в том, что наши родители были слишком молоды, когда поженились, и не успели насладиться свободой. Ей было шестнадцать, когда она сказала это мне. Мне было девять. По непонятной причине ее слова запомнились мне. Вероятно, потому что я всегда искал «настоящую причину» их расставания.
