— Дорогая, все что он оставил твое, ты знаешь это, — говорит Фелисия. Я не осознаю даже, что плачу, пока не чувствую соленный вкус слез на своих губах. Я пытаюсь поблагодарить ее, но слова застревают в горле под комком, который прочно там поселился.
Я последний раз оглядываюсь вокруг, обнимаю Фелисию, обещая увидеться в воскресенье. Иду к машине, оглядываюсь через плечо, мое сердце болезненно сжимается в последний раз, прежде чем я уезжаю. Уезжаю от воспоминаний… комфорта… прошлого… все это становится размытой картинкой в зеркале заднего вида, пока я еду к дому брата. В уме я составляю список дел, которые я должна сделать. Мои мысли прерывает телефонный звонок.
— Привет, как все прошло? — спрашивает Миа.
— Все прошло хорошо. Немного печально, но не ужасно.
— Извини, что не смогла быть там с тобой. Фелисия приходила, чтобы забрать некоторые из его вещей? Как она?
— Хорошо. Она хорошо выглядит.
— Мы все еще собираемся завтра вечером? — спрашивает Миа.
— Да, если мы собираемся только в один бар. Сейчас я не в настроении гулять по барам.
Миа никогда не изменяла своей дикой стороне, даже когда мы закончили учебу и начали жить «взрослой жизнью». Как бы я ни любила зависать с ней, отпаиваться на утро водой, после того как предыдущей ночью утопала в алкоголе, это не то, что я могу делать каждую неделю, в отличие от нее.
— Хорошо, никаких походов из бара в бар. В любом случае, у меня бранч в субботу утром и я не хочу дерьмово выглядеть.
— Свидание? — спрашиваю я, хмурясь, пока паркуюсь у дома брата.
— Свидание вслепую. Его зовут Тодд, он куратор в «Пеликане». Мария считает, что мы идеально подходим друг другу — говорит она, слишком выделяя «р», чтобы подрожать своей подруге итальянке.
— Хмм… Я никогда о нем не слышала, — говорю я.
Я знаю Миа всю жизнь. Наши матери были лучшими подругами, росли вместе, а их мужья тоже были лучшими друзьями. К ужасу наших матерей мы поняли, что история не повторится, так как Миа тянуло больше к плохишам, а мне больше нравились спокойные парни.
— Черт, я надеялась, что ты будешь знать о нем что-нибудь. Разве ты не всех знаешь в мире искусства? Тодд Стерн? — спрашивает она. В ее голосе я слышу надежду.
Я смеюсь от ее слов, потому что это недалеко от истины. Уайт и я открыли «Покрась все наизнанку» — галерею-арт-студию, и с нашими связями с владельцами галерей и художниками, и связями в мире фотографии Миа — мы знали почти что всех. Ну, очевидно, не всех.
