Поэтому я здесь уже час, отмываю краску со всех поверхностей. Единственное спасение в том, что комната, в которой мы занимаемся, является отдельным замкнутым пространством, иначе я бы не пережила, если краска попала на одно из полотен местных художников или Уайта… я бы умерла. Я падаю на задницу, когда устало, согнувшись осматриваюсь вокруг еще раз. Детские картины по-прежнему на тех мольбертах, где их оставили, и я снова смотрю на «мрачный день», над которым работал Фин. Серое небо, волны разбиваются о скалы, океан прорисован темно синими мазками настолько реалистично, что мне захотелось к воде. Я встаю, начинаю собирать вещи для встречи в больнице в отдельную коробку и отношу ее к двери. Как заклятие, вижу брызги краски на своей руке, который попали вовремя боя на кисточках. Чертовы дети.
После захода солнца температура падает, как будто кто-то поставил для него таймер — ветер точно знает, когда именно нужен его порыв, я плотнее кутаюсь от его ударов, тяну за рукава моей легкой куртки приближаясь к воде.
Я останавливаюсь и прислушиваюсь к волнам, чувствуя себя намного легче. Помимо других галерей в этом районе прибрежная зона представляла собой огромную точку продаж, когда мы получили место. Если я закрою глаза и представлю достаточно хорошо, я смогу увидеть Уайта, бегущего по пляжу с его доской в руке, его влажный костюм красиво обтягивает сильное тело. Воспоминания заставляют меня улыбнуться, даже не смотря на сердце, которое сейчас разорвется в груди.
Когда я возвращаюсь в студию, эта мысль бывает первой. Не галерея, не то, как он работал в ней, пока я пряталась в задней комнате, не наши совместные завтраки или его улыбка, когда я заходила в комнату, а именно он, бегущий по кромке воды.
Серфинг был, пожалуй, единственной вещью, объединяющей Уайта с моим братом. Когда мы впервые пришли вместе, моя мама пошутила, что я нарочно притащила домой творческого человека, как будто специально искала. Забудьте о том факте, что он был невероятно успешен, сделал над собой усилие, и надел на первую встречу с моими родителями костюм. Моя мама видела его под всем этим. Не в плохом смысле. Она выросла, чтобы принять Уайта, как сделал мой папа. Вик никогда не пытался, но и ничего не говорил. Я думаю, все они видели его как продолжение меня. Я уже была вроде аутсайдера в их мире так или иначе. Папа — дантист, мама — профессор английской литературы, поэтому все предполагали, что их дети последуют по их стопам. Но Вик стал адвокатом, а я художником. Но, несмотря на это, они всегда нас поддерживали. Они любят мою работу и ободряют меня, так что, даже если я была паршивой овцой в стаде, я никогда не чувствовала себя одиноко.
