— Ты собираешься сказать мне, что случилось там, на лестнице? — спрашивает он тихо. Его глаза смотрят в мои.
Я даже не потрудился искать оправдание. Я не могу рассказать Лукасу правду, но по какой-то причине и не хочу лгать ему. Когда я не отвечаю, он задает другой вопрос.
— Кто-то разговаривал с тобой или сказал тебе что-то сделать? — Его глаза заледенели, его вопрос завись в воздухе.
Я качаю головой.
— Нет. Ничего подобного.
Он немного расслабляется, убирая руку с моего плеча, и запускает ее в волосы. По крайней кажетя, он более раслаблен. Его выражения трудно прочитать.
— Ты не скажешь мне, не так ли? — Говорит он.
— Реально, не такое и большое дело.
Он ждет, пока я не посмотрю на него, потом говорит:
— Ты же знаешь, что можешь поговорить со мной, не так ли?
Я удивленно смеюсь.
— Что? — спрашивает он. Затем улыбается. Но теперь это искренняя улыбка, а не его фирменная полуулыбка.
Думаю, он всегда привлекателен, но когда он улыбается, он чертовски хорош.
— Ты такой же недостижимый как айсберг — сообщаю я, стараясь не слишком глазеть на него.
На его лице по-прежнему светится улыбка.
— Это потому, что ты такая же дружелюбная, как и ротвейлер.
Мои глаза расширились в недоумении.
— Ты сравниваешь меня с собакой?
Его улыбка быстро исчезает, и он трет ладонь о лицо.
— Боже, нет. Я не это имел в виду.
Я тихо хихикаю, видя внезапное появление более человечного Лукаса.
— Ты возился со мной. Я не обижаюсь. Ты прав. Я была не очень дружелюбной, но ты начал это первым.
— Так это просто твоя реакция на мою грубость? — спрашивает он со скептическим взглядом.
Его вопрос меня удивляет. Я напряглась, не зная, что ответить, потому что это не только за грубость. Но я не могу рассказать ему, что причина в том, что чувствую что-то вроде влечения к нему, никогда. Я не могу сказать ему, что я понятия не имею, как мне бороться с моей физической реакцией на него. Я не могу рассказать что-то хоть близко к правде. Когда я не отвечай на еще один заданный им вопрос, он идет другим ходом.
— Знаю, что тебе надо разобраться со многим прямо сейчас.
— Так что, — продолжает он, его глаза задерживаются на моих, — определено я не состою изо льда, и то, что произошло сегодня на лестнице определено случится снова, ты конечно же сможешь поговорить со мной об этом. Вот и все, что я хотел.
Я моргаю, и только потом понимаю, о чем он подумал. Он думает, что у меня случился что-то вроде сердечного приступа. Я с сожалением смеюсь и качаю головой. Кажется, он смущен моей реакцией. Сейчас он такой милый. Я не знаю, что ответить этому сладкому Лукасу. Я просто знаю, что этот Лукас вводит меня в замешательство и напряжение, что более опасно для меня, чем тихий и одинокий, бесцеремонный Лукас.
