Рухама стояла в стороне, до нее долетали обрывки фраз, но она в них не вникала. Тувье все еще стоял у стола, теребя зеленую скатерть. Он напоминал Рухаме партийного функционера — из тех, что приезжали к ним в поселение читать лекции, сидели за столом в общей столовой, покрытой, по случаю прибытия гостей, зеленой скатертью. Она их презирала.
Графин был пуст. Часы Тувье лежали на столе. Он, кивая, внимательно слушал Тироша. Наконец Тирош встал со своего кресла, и они направились к выходу. Тирош дружелюбно улыбнулся Рухаме:
— Ну как, понравилось?
Тувье расценил выступление Идо как своеобразное проявление эдипова комплекса, восстание против духовного отца.
— Мне жаль его, но у меня тоже нет другого объяснения, — говорил Тирош, — и все же я доволен, что так получилось. Я всегда считал Додая интересным парнем.
Рухама заметила нечто новое в выражении зеленых глаз Тироша. Этого выражения она не видела раньше никогда. Возможно, это был страх. Приступ страха вдруг объял на мгновение и ее саму. Тувье молчал. Вид у него был измученный и рассерженный.
Они втроем поднялись к лифту, который вел к подземной стоянке.
Даже спустя десять лет после прибытия в Иерусалим Рухама не могла самостоятельно найти дорогу в лабиринте этой стоянки. Круглое здание комплекса гуманитарных наук, все секции которого — чтобы облегчить ориентацию — были выкрашены в разные цвета, пробуждало в ней непонятный страх. Она знала лишь дорогу к зданию Майерсдорф — университетской гостинице и путь к лифту, что вел на стоянку. Когда ей нужно было попасть на кафедру литературы, она проходила через лабиринт Майерсдорфа, иначе у нее не получалось.
Шауль отверг предложение зайти к ним на вечернюю чашку чаю, и Рухама с Тувье проводили его к машине, после чего вернулись к своей светлой «субару», стоявшей в темном углу стоянки.
В подземной стоянке Рухаме почему-то всегда было боязно до тошноты. Поэтому при виде фигуры, вышедшей из-за угла, у нее невольно вырвался крик. Она успокоилась, лишь увидев смущенного Идо.
— Тувье, — сказал он, — мне нужно с тобой поговорить.
Тувье открыл дверцу машины. Огни на стоянке осветили напряженное лицо Идо. Рухама услышала в голосе мужа гнев, который искал выхода:
— Да, я тоже думаю, что нам стоит поговорить после того, что сегодня случилось. Ты свободен завтра?
— Нет, не завтра, мне нужно сейчас.
В голосе Идо послышались нотки паники. Рухама знала, что муж не сможет отказать ему.
— Ладно, поезжай за нами, — сказал Тувье.
