— Это началось незадолго до отъезда Идо, — говорила она, рыдая, — я, собственно, ни разу не была с ним.
Михаэль вспомнил холодный голос Эли Бехера:
— Вы хотите сказать, что не были с ним в интимной связи?
Она взглянула на него обиженно, ее полные щеки покраснели, и она утвердительно кивнула, когда Михаэль повторил вопрос Эли.
— Все началось, когда я попросила у него помочь мне с кандидатской, мой руководитель, в сущности, ничего мне не давал. Моя работа посвящена эстетике. Тирош давно уже предлагал помочь, но мне было неудобно, и я его побаивалась. Он был у нас однажды, Идо не было дома, он сидел в кресле, откинувшись назад. — Она продемонстрировала его позу — как он закинул руки за голову, провел рукой по волосам, глянул на нее измученным взглядом. Затем она описала свою растерянность и страх перед Тирошем, рассказала, как дрожали ее руки, когда она готовила ему кофе, а он намекал, что отношения с женщинами выжали его, — она понимала, что он говорит о Рухаме. Затем он стал что-то цитировать об одиночестве.
В ушах Михаэля эхом отозвался умоляющий голос Рут.
Понимает ли он, спросила она, насколько льстило ей то, что Тирош выбрал именно ее, решил, что именно она та, «кто спасет его от одиночества».
— Глупо и бессмысленно спрашивать меня, не убила ли я мужа, — говорила Рут, — мы недавно поженились и были добрыми друзьями, пока он не уехал в Америку. Эта поездка испортила все, и тут Шауль появился на нашем горизонте. Перед тем Идо был в полном порядке, да и я тоже. Я никогда не витала в облаках. Однако не могла даже представить себе, когда звонила ему в пятницу, что могло бы произойти между нами, он просто действовал на меня магнетически, — говорила она все тем же умоляющим тоном, — я даже почувствовала облегчение, когда не застала его в ту пятницу, пять дней тому назад. Только пять дней. — Она зарыдала.
Михаэль, сидя в читальном зале, вспоминал, как Рут снова и снова спрашивали о том, что случилось с Идо в Америке, настойчивый вопрос Эли об этом.
— Не знаю, — отвечала она, — правда, не знаю.
Михаэль вспомнил и о куче кассет, которые он прослушал вместе с Эли, — семь кассет с записями бесед с отказниками, евреями — противниками советского режима, поэтами и другими творческими людьми, жившими в США.
Он вслушивался в голоса людей, читавших стихи для записи на магнитофон Идо. Михаэль представлял себе картину — молодой, внимательный парень, умное лицо которого он видел в фильме, затем вспомнил то же лицо на морском берегу в Эйлате — раздутое и мертвое.
