— Они по твоей просьбе привезли Рухаму Шай, жену доктора Шая. Циля говорит, что она ждет в комнате заседаний.
Михаэль глянул на часы — 4.01, и в его сознании, как в ускоренной съемке, пронеслись: счет за электричество, Юваль, ожидающий его дома, Майя, которая не звонит и не приходит уже несколько дней.
«Внешняя жизнь» — говорила Циля, когда подходило к концу очередное расследование. Мир за пределами здания полиции пробуждал в нем жгучую тоску, будто у него с этим миром — далеким, недосягаемым — не было никаких связей. С утра он довольно близко познакомился с четырьмя ранее неведомыми ему людьми, узнал об их мировоззрении, о стиле их жизни. И теперь ему предстоит знакомство с еще одним «ребром» этого сложного многоугольника.
Он был рад, что назначил встречу с Шорером в городском кафе. До встречи есть еще два часа.
— Я начну с ней работать, — сказал он.
— Циля просила передать, что организовала тебе на десять часов просмотр заказанного тобою фильма. Ты хочешь, чтобы все присутствовали?
Михаэль кивнул:
— Если у тебя еще есть силы после вскрытия трупа.
Некое чувство вины вкралось в его голос. Эли Бехер вроде бы прямо не отреагировал. Он начал подробно описывать процесс вскрытия. Все подтверждало то, что передал Гирш по телефону и было уточнено при анализе содержимого желудка. Отравления не было — вся еда в желудке оказалось чистой. Это был ответ на вопрос, тревоживший Михаэля.
— Так забрать тебя к десяти? — спросил Эли.
— Нет, я сам доберусь.
Чувство отчаяния, возникшее у Михаэля во время допроса Тувье, не проходило так же, как чувство глубокой усталости и безразличия. Он вернулся в свой кабинет и попросил Цилю по внутреннему телефону пригласить Рухаму Шай, не понимая при этом, откуда у него возьмутся силы еще на один допрос.
— Вот и все, что, как мне кажется, нам известно на данную минуту, — сказал Михаэль Амнуэлю Шореру. Тот сломал очередную спичку и кинул ее в пепельницу, переполненную окурками и обгорелыми спичками.
Они сидели в садике кафе Дома-музея Анны Тихо. Вокруг было полно народу. Столики стояли в помещении на первом этаже, однако большинство посетителей предпочитало сидеть снаружи, в саду, вдыхая вечерний воздух, остывающий после сухого жаркого дня. Над круглой площадкой сада распростерлось темное небо без звезд. Михаэль видел со своего места мощные дубы и тополя, которые выглядели черными и угрожающими.
С соседнего стола доносились взрывы женского смеха — две немолодые женщины перешептывались и время от времени визгливо хохотали, что заставляло Михаэля нервничать еще больше. Он напоминал усталого ребенка, который не хочет признаваться себе в том, что устал, поэтому то, что над ним хлопочут, пробуждает в нем злость и гнев.
