В результате сегодня День Победы может иметь диаметрально противоположные значения для жителей разных стран, регионов и городов. И наше исследование выявило целый диапазон таких значений.
Одной крайностью можно считать случай Грозного, представленный в статье Ольги Резниковой. Здесь 9 (а также 8 и 10) мая в публичном городском пространстве — это праздник, принадлежащий исключительно политическому руководству. Жесткой, централизованной организации праздничных мероприятий в содержательном плане соответствует его связка с демонстрацией лояльности нынешней российской власти. В этом смысле всегда присутствовавшая в советском Дне Победы идеологизированность здесь доведена до предела, ибо, в отличие от советских времен, не оттеняется практиками, связанными с семейной памятью. Биографически центральная для всех чеченцев память о депортации и двух недавних войнах подавляется либо встраивается в культ убитого 9 мая 2004 г. Ахмата-хаджи Кадырова, его сына Рамзана и Владимира Путина, что происходит в том числе и при помощи нового календаря праздничных дат. Подобная идеологическая архитектура праздника, анализируемая Ольгой Резниковой как колониальная, выражается и в специальной организации городского пространства: допуск к этому пространству жестко регламентирован, и большинство жителей города могут видеть официальный парад лишь издалека или по телевизору. Аналогичную организацию пространства в случае Минска наблюдал Алексей Ластовский. Хотя в Минске, как и в Москве (см. статью Натальи Колягиной и Натальи Конрадовой) и ряде других городов, «торжественное шествие (максимально регламентированное и идеологически нагруженное), предназначенное в основном для ретрансляции по телевидению»[12], сопровождается народными гуляниями, что неудивительно ввиду центрального, в отличие от Чечни, значения Великой Отечественной войны для восприятия себя большинством жителей Беларуси.
Ближе к противоположному полюсу — празднование 9 мая в странах Прибалтики, бывшего соцлагеря и в государствах за пределами бывшего СССР, где теперь проживают выходцы из Советского Союза. Здесь государственного праздника в его прежнем виде более не существует, но остались созданные для него монументальные места, а гомогенизированные государством практики, к концу советской эпохи воспринимавшиеся многими как лишенная смысла «обязаловка», ныне воспроизводятся (и видоизменяются) самими жителями. Наиболее репрезентативен для этого типа празднования берлинский Трептов-парк: пространство, в социалистические времена служившее площадкой для разного рода официальных церемоний местного, гэдээровского, и международного уровня — и воспринимаемое критиками как образец тоталитарной, подавляющей и анонимизирующей личность архитектуры, — превратилось в место народных гуляний и ритуальных практик, поражающих своим плюрализмом. Лишенное какой-либо центральной организации, но и, в отличие от аналогичных мест в ряде других стран, не претерпевшее каких-либо значимых внешних преобразований, пространство Трептов-парка 9 мая вмещает в себя самые разные коммеморативные сообщества и инициативы. Здесь можно встретить как представителей низовых левых инициатив, происходящих из Западного Берлина, так и чтящих традиции бывших граждан ГДР, как «русских немцев», так и «евреев», как местных поисковиков, так и приезжающих из бывших советских республик реконструкторов.
