«Сказание (Лэ) о Нарциссе» написано, подобно большинству средневековых поэм, так называемым «французским восьмисложником», т. е. восьмисложными двустишиями с мужской рифмой. Размер стиха – четырехстопный ямб.
Двустишие – простейшая форма строфы. Ярким примером жанра, построенного на двустишии, является частушка. Александрийский стих, пользовавшийся популярностью в русской поэзии в допушкинскую эпоху, также опирался на двустишие, точнее, на чередование двустиший с мужскими (ударными) и женскими (безударными) окончаниями.
Сложность в передаче французского восьмисложника по-русски связана с ограничением, которое накладывает наличие в оригинале исключительно мужских рифм. В старофранцузском языке подавляющее большинство слов имеет ударные окончания, в русском же это не так. Поэтому неудивительно, что четырехстопный ямб в русской литературе использует обычно чередование мужских и женских окончаний (вспомним «Домик в Коломне» Пушкина). Можно сделать и более общее наблюдение: число русских стихов, состоящих из одних только «мужских строк», невелико.
Несмотря на вышесказанное, сохранение ударных окончаний при переводе «французского восьмисложника» необычайно важно, т. к. использование чередования двух типов рифм существенно меняет мелодику, разжижает стих и вызывает призрак четверостишия (что привносит ненужные ассоциации с русским девятнадцатым веком). Однако именно чередование, построенное по принципу «две мужские строки, две женские», использует большинство переводчиков старофранцузских поэм. Исключение составляют переводы, в которых фрагменты, строящиеся исключительно на мужских рифмах, чередуются с фрагментами, состоящими из рифм женских (так поступил, например, Ю. Б. Корнеев в переводе «Романа о Тристане»). Переводы, выполненные исключительно мужскими рифмами, мне не известны.
В прошлом, переводя средневековые поэмы, написанные французским восьмисложником, я полностью отказывался от рифмы, но сохранял ударность окончаний. Так сделаны переводы анонимного «Бестиария Любви в стихах» и «Слова об Отражении» Жана Ренара. Б настоящем переводе предпринята попытка воспроизвести французский восьмисложник на русском, сохраняя и ударные окончания и рифмовку. Однако во многих случаях я обращался к неточным рифмам, которых в оригинале почти нет. Впрочем, еще Шевырев (а за ним и Пушкин) ратовал за использование самого широкого арсенала рифм в переводах (см. об этом гл. «Русская октава и Пушкин» в кн.:
