— Еще Маркс и Энгельс писали об идиотизме деревенской жизни, — вставила Евгения.
— Откуда же берется этот идиотизм! — возмутился Шлихтер. — От забитости. Нищая, сирая, первобытно убогая жизнь, под стать которой и облик человеческий: косность, рабья покорность, жестокие нравы. Власть тьмы. Духовная скудость. Но это ведь о деревне не все. В ней, конечно, много подлого, даже звериного. Но там видно и мощное внутреннее движение, есть желание выбраться из тупика, в который загнал ее проклятый царизм! Люди земли… Ведь они, эти селяне, еще в детстве напоминали мне корни, да-да, узловатыми руками своими, натруженными ногами, задубевшими от солнца лицами, — корни, живые корни, которыми держится все человечество в земле. Они отдают силу свою пышным кронам. «Из земли вышли и в землю уйдем», — говорила моя бабушка Киля.
— Ты очень хорошо о людях земли, а я о земле… — воскликнула Евгения. — Помнишь, как Алеша Карамазов исступленно клялся любить землю, любить во веки веков! Я ведь тоже мечтаю так, когда вернусь в свой Каменец-Подольский…
Взволнованные, держась за руки, они вышли на лужайку, покрытую сочной темно-зеленой душистой альпийской травой. Шлихтер устало опустился в кипень незнакомых неярких цветов. Евгения устроилась рядом, чужая красота вдруг перестала радовать глаз, потянуло на родную землю, к живописным берегам Сулы и Смотрича.
— Как мы плохо, как приблизительно и тускло знаем то, о чем спорим с таким азартом, — сказал Александр.
— Мы для этого и учимся, Сашко.
— Да, но как найти единственно верный путь?
— Сам же говоришь, что критерием истины является практика, — ответила Евгения. — И Плеханов, и его противники все время оперируют одними и теми же фактами и цифрами, только делают из них разные выводы. Нужно поискать какие-то новые факты…
Александр внимательно посмотрел на свою подругу.
— Факты? Да-да, факты… — сказал он взволнованно. — И я знаю, их нам даст…
— Только не я! — пошутила Евгения.
— Статистика! — воскликнул радостно Шлихтер.
— Я всегда считала ее скучнейшей из наук! — улыбнулась Евгения.
— О нет, статистика — это та ариаднина нить, которая выведет нас из лабиринта. Ты права, Женютка, мне еще рано встречаться с Георгием Валентиновичем!
Даже охранка, любительница всяческих мерзопакостен, диву давалась, обнаруживая, что отношения юных революционеров отличались безупречной чистотой и суровым целомудрием. Но любовь есть любовь. Общее дело, единство стремлений, мыслей и чувств сроднили Александра и Евгению. Они не считали, что любовь мешает борьбе. Не давали обета безбрачия до победы революции.
