— Мы вовремя изменили адрес, — сказал Вакар Шлихтеру. — Вчерашняя квартира у коммивояжера разгромлена. Мельницкого взяли.
— Он разбрасывал листовки в трамвайном парке, прямо под носом полиции, — пояснила Евгения. — Кто-то указал на Андрея. Его сразу же выпотрошили и, конечно, отобрали уйму листовок. Он в Староконюшенном участке на Житомирской! Шлихтер тяжело вздохнул.
— Жаль парня, — произнес Дижур. — Принимаю меры, чтобы его вызволить, но туго идет, ой как туго… Власти перепуганы собственной лихостью.
— А жертвы? — спросила Евгения.
— Подсчитываются! — буркнул недовольно Дижур. Заходящее солнце золотило рамы окна. Вдали, за коньками крыш, виднелись скаты покрытых зеленью холмов. Озабоченные своими делами, снуют в разные стороны прохожие. На тротуаре ребятишки играют в «классы». Шлихтер оторвался от окна.
— На сердце так тяжело, — глухо сказал он. — И кажется странным, что только что произошло такое страшное преступление, а все осталось по-прежнему. Та же равнодушная природа, те же суетливые муравьи — люди. А ведь должно было погаснуть солнце!
— Рабочие ждут от комитета решения, а не красивых слов, — резко заметил Потапенко.
— Жаль, что нет Рогачевского, — вздохнул кто-то. — Он сторонник самых решительных действий, вплоть до немедленного устройства баррикад. Об этом, кажется, грезит и Александр Григорьевич?
— Логика развития движения непременно должна привести к баррикадам, — подтвердил Шлихтер. — Ведь восстание, как учит нас Ленин, «есть, в сущности, самый энергичный, самый единообразный и самый целесообразный «ответ» всего народа правительству». И Ленин, как сейсмограф, ощущает еще никому не слышные и неведомые гулы и толчки. Чувствуется, что мы накануне баррикад!
— Так что? Это сегодня или завтра? — спросил Потапенко.
— Может, не сегодня и не обязательно завтра, — ответил Шлихтер. — Но такое назревает,
— А нам нужно знать, что делать именно сегодня, сейчас, немедленно! — воскликнул побледневший а осунувшийся Вольский. — Надо показать всем, что правительство сбросило маску и обнажило клыки! — Он в который раз уже схватился рукой за шрам на голове.
Евгения, пряча руки под столом, то сжимала, то разжимала кулачки, Пришел Исув. Обвел всех покрасневшими от переутомления глазами.
— Все в сборе? — спросил, снимая мятый картуз. Ироническая улыбка скривила его губы: — Большое удобство для жандармов прихлопнуть сразу всю святую братию! Неужто вы не понимаете, что вслед за расстрелом начнутся массовые облавы и аресты?
