Убедясь, что такого пожара никто уже не загасит, Аверкин поглубже нахлобучил шапку на глаза и пошел к Петровскому парку.
К гавани, к вмерзшим в лед кораблям, направлялись восставшие. С ними шли уже два духовых оркестра. Гулко грохотали барабаны.
Моряки, услышав в столь поздний час «Марсельезу», с криками «ура» покидали палубы тральщиков, миноносцев, крейсеров. Одни выбегали на пирсы, а другие прямо по льду устремлялись к берегу.
У Петровского парка произошло небывалое: солдаты и матросы, обычно враждовавшие между собой в дни увольнений, обнимались, поздравляли друг друга со свободой. Сюда же стали сбегаться и рабочие Пароходного завода.
— Пошли в манеж! — зычным голосом предложил человек в кожаной тужурке. — На митинг!
— На митинг! — подхватили матросы.
Аверкин вместе с ликующей толпой устремился изданию Морского манежа. По старой привычке его тянуло поглядеть, кто же будет верховодить восставшими. Ведь в Петрограде, наверное, спросят, что было в Кронштадте.
В манеж набилось столько народу, что Аверкину не удалось протолкнуться к возвышению, на которое поднимались ораторы. Он с трудом улавливал то, что они говорили.
— В Питере полиция перебита. И с царем будет покончено! — выкрикивал судостроитель в кожанке. — Мы знаем, что Вирен установил в подвале собора пулеметы, он хочет расправиться с нами на Якорной площади. Надо схватить его за глотку. Долой царскую собаку! Есть манифест выбирать Советы… Установим свою — рабочую, матросскую и солдатскую — власть. Кронштадт поддержит революцию!..
Потом, взмахивая шапкой и проглатывая слова, быстро заговорил белобрысый пехотинец. Из всей его бурной речи Аверкин разобрал лишь несколько фраз:
— Невмоготу… домой!.. За шкирку коменданта Куроша… Зверь зверем… Кончать войну!..
Пехотинца сменил матрос в расстегнутом бушлате.
— Чего мы здесь стоим да митингуем, когда действовать надо? — загрохотал он густым басом. — Арестовать коменданта и Вирена, пока они не опомнились!..
— Верно! Пошли вылавливать царских псов, — поддержали матроса судостроители. — Тащи всех на Якорную площадь!
Толпа зашумела, заволновалась и двинулась к выходу. Людской поток подхватил и вынес на улицу и Аверкина.
— Кто к тюрьме? Там наши товарищи томятся… Их надо выпустить! — кричал у выхода бородатый матрос.
— За мной давай… К Вирену! — призывал другой.
— К Курошу!.. В комендатуру! — раздавались голоса.
Аверкин пошел с кронштадтцами, направившимися к дому генерал-губернатора.
