Филька отлеживался у Лемеховых почти неделю и домой больше не вернулся. Савелий Матвеевич предложил:
— Оставайся у нас. Куда ты теперь денешься? С верфи тебя, конечно, прогнали. А на новую работу не скоро устроишься.
— Ничего, проживу, — ответил Филька.
Еще в постели он надумал уйти к рыбакам, с которыми познакомился на взморье. Это были веселые и бесшабашные парни, не признававшие ни бога, ни царя, ни полиции. В любую погоду они выходили в залив на своих просмоленных лодках, ставили переметы, а утром снимали улов и несли продавать на городские рынки.
Рыбаки охотно приняли Фильку в свою артель, так как на одну из лодок у них не хватало напарника. И Рыкунов больше двух лет жил вольной жизнью, не признавая никакой власти над собой.
Все лето рыбаки обитали в шалашах тут же на взморье. Заработанные деньги тратили легко и весело, откладывая лишь пятую долю на одежду, снасти и зимнюю жизнь. Осенью они брали в аренду у рыбака-чухонца амбар, складывали в него просушенные снасти, перебирались в город и поселялись в «Шанхае» — огромном доме с дешевыми комнатами.
В «Шанхае» они вязали новые снасти, артелью нанимались к домовладельцам скалывать лед и сбрасывать снег с самых крутых и высоких крыш. За такую работу платили втройне.
Перед войной Филиппа призвали на флот. Он принес Савелию Матвеевичу две бутылки водки, свежих, только что пойманных судаков и попросил позвать мать с братом. С отцом ему не хотелось прощаться.
Поэтому он и сейчас не знал, как ему поступить: зайти к Лемеховым или домой?
«Впрочем, чего я раздумываю, — конечно, к Савелию Матвеевичу, — решил матрос. — А там ясно будет, что делать».
У Калинкина моста он сел в дребезжащий вагончик трамвая и поехал к Нарвской заставе.
Савелий Матвеевич был дома. Он обрадовался, увидев Филиппа, обнял его, поцеловал и начал вертеть во все стороны.
— В плечах будто раздался, а вот мяса лишнего не нарастил, осунулся вроде. Что — не легка служба?
— Не сахар, — вздохнул моряк.
Кузнец усадил его за стол, сам сел напротив и предложил:
— Рассказывай, как на море воюете.
Пока они за графинчиком водки разговаривали между собой, жена Савелия Матвеевича сбегала к Рыкуновым и привела мать Филиппа. Та, увидев возмужавшего и потемневшего от морских ветров сына, расплакалась. Он поцеловал ее и спросил:
— Как отец?
— Еще злей стал. Теперь Дему тиранит, безбожником да фулиганом ругает. А твои письма до одного пожег. Его все Артемьянов настраивает. Водка-то дорогая, так этот леший денатурат приучил пить. Вместе спекулянничают: отец в сарае белый металл в тигле плавит и в формочках иконки солдатские отливает, а тот их в церкви продает. Народ обманывают, а других безбожниками зовут…
