— Дельно! Так и следует. Пошли с нами на «Старый Лесснер».
— На «Нобелевский» сперва.
— На «Эриксон»!
Каждому хотелось увести путиловцев на свой завод. Но тут появился невысокий человек в замасленной куртке и кожаной фуражке. Его, видимо, вызвал усач, куда-то исчезавший на время.
— Спокойней, не горячиться, товарищи! — подняв руку, потребовал пришедший. По манере держаться и говорить чувствовалось, что этот человек привык быть вожаком. — Доверьте стачечному комитету обо всем дотолковаться с путиловцами, а здесь не место решать такие дела…
— Это верно, не сообразили малость.
— Организованность, товарищи, главное оружие рабочего класса…
Пока представитель стачечного комитета говорил, усач мигнул путиловцам, чтобы те потихоньку перешли в соседнюю комнату.
Закрыв за собой дверь, он доверительно сообщил:
— Попало мне за то, что раньше времени шум поднял. Из районного комитета здесь были, вон в той боковой сидели. А теперь придется в другое место пойти.
Он провел их через запасный ход и какие-то захламленные дворы в полутемное подвальное помещение. Там путиловцев поджидали большевики Выборгской стороны.
Расспросив о делах за Нарвской заставой, мужчина, носивший очки в металлической оправе, сказал:
— Первым делом вас к работницам придется послать. Завтра женский день. Пусть увидят, что путиловцы поднялись. Это им смелости прибавит. Кто из вас к текстильщицам пойдет?
— Ну, хоть мы, — согласились котельщики.
— Чудесно. А этих красавцев, — указал он на Васю с Демой, — к «Ландрину» пошлем, а потом на «Новый Айваз». У них и проводница под стать…
Он повернулся к девушке, сидевшей у окна.
— Забирай, Катя, своих.
Кокорев с Рыкуновым не ждали, что их пошлют с девушкой. Но возражать было неловко. Пропустив Катю вперед, они вышли за ней на улицу.
«Опозоримся, — досадуя, думал Дема. — Дядьке очкастому намекнуть бы, что выступать не умеем… Может, выручил бы. А с девчонки какой прок? У самой душа в пятки уйдет». На всякий случай он все же подравнял шаг с девушкой и спросил:
— А что нам на фабрике делать придется?
— Как что? — удивилась она. — Я вызову Самсонову, она работниц соберет, а вы речь скажете…
Услышав слово «речь», Дема даже присвистнул:
— Вот так раз! Какую такую речь?
— Самую простую, какая выйдет.
— А если собьемся или еще что?
— Не беда. Там все свои будут. Да и товарищ подскажет.
— Нет, уж пусть тогда он первым. Вася и книги читает, и язык у него подвешен…
— Что-то я не заметила, — покосившись в сторону молчавшего, сумрачно шагавшего Кокорева, засмеялась девушка. — По-моему, ваш Вася язык проглотил.
