Отец еще что-то выкрикивал, но за барьером женщины подняли такой плач, что Катя уже ничего не расслышала. Она только видела, как надзиратели отрывали от железных прутьев решетки руки сопротивлявшихся арестантов и силой уводили их из комнаты свиданий.
Девушка на всю жизнь запомнила тот день, когда ее вызвала к себе начальница гимназии — высокая и прямая старуха с блеклыми глазами. Разглядывая Катю в лорнет, она сказала:
— Вот что, милая девочка… М-мы очень сожалеем… я знаю твои успехи в классе… но у нас бесплатно не учат, а твои родители не внесли платы.
— У мамы сейчас нет денег, — сказала Катя.
— Я так и думала. Мы, конечно, могли бы обратиться к попечителю, похлопотать об отсрочке… Но твой отец государственный преступник.
— Нет, мой папа не преступник.
— Честные люди не попадают в тюрьму, — отделяя слово от слова, поучающе заметила начальница.
У Кати перехватило дыхание от обиды за отца.
— Это неправда, он честный!
— Кто тебе позволил таким тоном разговаривать со старшими? — поднимаясь с кресла, повысила голос начальница. — Собери книги и больше не приходи в гимназию!
Выходя из кабинета, Катя ничего не видела перед собой, слезы застилали глаза.
«Конец, всему конец, — думалось ей. — Больше уже не приду в гимназию, не сяду за парту, не разверну тетрадки… Никогда! Меня не вызовут ни к карте, ни к доске, не скажут: «Отлично, Алешина». Никогда…»
Уроки уже начались. Сдерживая подступившие к горлу рыдания, Катя уселась на подоконник в конце опустевшего коридора и там просидела до звонка. А когда девочки выбежали из класса, она с сухими глазами прошла к своей парте, собрала в сумку книги и, не отвечая на расспросы подруг, поспешила в раздевалку.
Волю слезам девочка дала лишь дома. Бросив сумку на кровать, она уткнулась носом в подушку и разрыдалась.
Мать успокаивала ее:
— Плюнь ты на эту гимназию. Без нее проживешь. Я тебе место у хороших господ присмотрела. На всем готовом и три рубля в месяц. Работа пустяковая: за двумя девочками присматривать да прислуживать, когда гости придут.
— Не буду я прислуживать господам, — в сердцах ответила Катя. — Лучше в Неву брошусь.
На другой день еще до гудка она пошла к проходной завода «Айваз» и там встретила старого друга отца — слесаря Гурьянова, рассказала ему обо всем.
Тот слушал ее и возмущался:
— Ну, погоди ж, отольются им наши слезы, все припомним!
Историю с гимназией он принял близко к сердцу.
— Ладно, Катюша, не горюй, найдем тебе дело. Прокормитесь с матерью.
