Игнат рассмеялся:
— А вы, смотрю, боевые. Только стоит ли так, из-за недоразумения, друг на дружку! Товарищ Кульков по-своему прав: на Руси издавна по одежке встречали. Даже поговорка на сей счет придумана. Не знаю, как вот будете провожать, если не ко двору придусь… Но Семен тоже правду сказал: дело — прежде всего. С него и начнем. Итак, я, можно сказать, к вам из Питера, с Всероссийской конференции. Слышали о ней? Так вот, когда удобней — в перерыв, после смены митинг собрать? Чтобы сразу всем рассказать, к чему зовут конференция и Ленин…
— Это да! — отозвались все разом. — Ну, это мы весь арсенал поднимем и еще из города кого надо позовем!
Кульков тут же дал команду двум или трем находившимся в комнате оповестить все цеха и латышей-солдат Двинских артиллерийских мастерских, наметить тех, кто будет глядеть за порядком, в общем, все честь по чести подготовить.
— А мы тут, — закончил, — пока займемся с товарищем нашими партийными делами. Так что — бегом!
Уголки губ Игната дрогнули, чуть поднялись вверх, вызывая на лице улыбку.
— А что, у вас от беспартийных — свои секреты? — произнес он. — Одно дело — дать рабочему человеку настоящее партийное поручение, это его окрылит. И совсем другое — от него отгородиться. Дескать, богу — богово, а кесарю — кесарево… Впрочем, мы как раз об этом — об отношении партии к массам — на митинге и поговорим. А теперь скажите, много ли у вас в арсенале, как назвал Семен, «истинных социал-демократов большевистской марки»?
— А все здесь налицо — Семен Панков, я и вот он, Антон Карпешин, — показал Кульков на худого, высокого, примостившегося на табурете у окна мастерового. — Не густо?
— Составить из троицы армию трудновато, — ответил Игнат. — Однако количество, как и одежка, не всегда выявляет главное…
— Понял, — согласился Кульков. — Давайте рассудим так. До февраля один я значился партийцем. И то об этом ведали, пожалуй, я сам да совсем уж близкие люди. Как уцелел от арестов — ума не приложу! А теперь — хвост пистолетом! Ходим, как говорится, с высоко поднятой головой, и организация своя, социал-демократическая появилась.
Михаил придвинулся к Фокину:
— Я не в заслуги себе. Но, как говорится, на головешках, на пепелище отстроились! Вы же сами должны помнить — в пятом году чуть ли не каждый десятый, что в арсенале, что в Бежице, ходил в большевиках. И за винтовки уже схватились — вот-вот могло запылать, как в Москве на Пресне. Но потом — будто грушу отрусили! Одних — за решетку, других в Сибирь, третьих — даже спустя годы — под пули, на германскую. Иные же сами дали отступного…
