Вскоре к блюстителю нравов легально обратился куратор Бол, уведомивший о повышенной агрессивности Загорцева, бредившего сексуальной революцией. Правда, Бол не настаивал на радикальных мерах, полагая, что достаточно будет ввести в рацион инопланетянину УПС-99.
Это уже было кое-что! С двумя «сигналами» воспрянувший духом Бонз и отправился к председателю Высшего Совета Вебу. Он шёл, подпрыгивая от зуда нетерпения и почёсывая выходы слизистых отверстий. На сей раз этик решил не форсировать событий и применить обходной манёвр.
Говорят, что не всякий умный — хитрый, зато всякий хитрый — умный. Тяжба с изворотливыми инопланетянами заставила Бонза преобразиться в хитроумную бестию. И он им стал.
2
Председатель Высшего Совета Веб тоже был нестандартным таутиканцем. В положительном смысле данного словосочетания. Он был умницей и волевым индивидом. Если сила ума и сила характера были исчерпывающими предпосылками настоящего руководителя на Зелёной планете, то для Тау этого было недостаточно. Доброта для таутиканцев была превыше всего. И Веб, естественно, славился добродетельностью.
В течение последнего года правления к Вебу довольно регулярно поступала информация о проделках зелян. Но лидер тау-сообщества не придавал сигналам чрезмерного значения, оценивая их адекватно: так хозяин снисходительно пофыркивает над проказами недостаточно вышколенного пролазы-кота — пускай с ним разбирается хозяйка. Однако с некоторых пор провинности инопланетян и его стали донимать. С этой вызревшей психологической установкой он и принял Бонза.
Когда Бонза пригласили в кабинет председателя Высшего Совета, тот работал за компьютером. Лобастый Веб встал, приветствуя вошедшего на субсенсорном уровне, и общепринятым знаком предложил присесть.
— Я к вашим услугам, сударь, — сказал он главному этику.
— Даже не знаю, с чего и начать, — заёрзал тот по креслу седалищем. — Ожегшись на молоке, дую на воду. Хочется избежать пристрастности. Может, для завязки разговора, просто посмотрим вот это?
И Бонз достал микродиск. Веб включил голограф, вставил накопитель информации в процессор суперкомпьютера и в гнетущей тишине ознакомился с обращениями Уиз и Бола от начала до конца. По истечении видеоряда, он долго тёр ладонью лобастую голову.
— …Н-да, — проронил лидер таутиканцев после продолжительного раздумья. — Надо определяться. Эдак мы сами взрастим беду на собственной грядке. Представьте себе, Бонз, позавчера я вхожу в кабинет сударыни Юны, а у неё в вечерних сумерках светится квантовая стереографика. Там стилизованно изображена она, а подле неё — сударь Загорцев в закамуфлированном виде. Через минуту изображение пропало. Спросил: чьё творчество, она пояснила, что не знает. И мало того, она отвечала не с открытым таутиканским достоинством, а дикарски смутившись. Загорцев оказывает на неё недопустимое влияние. И сама уважаемый секретарь стала рассеянная, несобранная, заговаривается. Думается, было бы непредусмотрительно оставлять брутальные акты зелянина без последствий. Единственно, у нас нет формальных поводов для реагирования. Хотя, почему нет? Обращения сударыни Уиз и сударя Бола. Плюс графическое изображение. Плюс выговор оступившемуся Загорцеву.
