— В натуре! Более имперского, чем я, не бывает, — отвечал ему старик, несколько картавя. — Да чего это мы на «вы» да на «вы»? Давай запросто — на «ты». Нас, имперских, осталось так мало, что все мы — братья.
— Давай на «ты», — легко принял, было, панибратство Загорцев.
Однако воспитание не позволило ему в дальнейшем удержать фамильярный тон в общении с престарелым мыслелобом.
— Ну, кто ты? Откуда? Как тебя зовут? — усадив соплеменника на диван и жадно его оглядывая, спросил ветеран мест не столь отдалённых.
— Я — Роман. Роман Загорцев. Профессиональный футболист. Жил в Семихолмске, на Барбате. Был женат. Имел двух детей. Плеймейкер центрального спортивного клуба армии и сборной Империи. Двукратный чемпион мира по футболу…
— …В Семихолмске…Сборной Империи…, — с непередаваемой самоотдачей и наслаждением внимал ему старичок, словно вдыхая в себя произносимые слова вместо кислорода.
И Загорцев вкратце рассказал земляку о себе, о семье, о заболевании, анабиозе и необычайном пробуждении. И о «проколе» с котонской худышкой. Тот его внимательно слушал и прервал только дважды. Сначала он недоверчиво уточнил:
— Двукратный чемпион мира?!..Гляди-ка ты! Не туфтишь? Чтоб наши обделали дразильцев? А сколько тебе, парень, лет?
— Тридцать два года. Две тысячи девяносто пятого года рождения.
— А-а-а…, — понимающе протянул собеседник.
Вторично он приостановил изложение рассказчика солидарным смешком, когда речь зашла о конфузе с котонской женщиной.
— Ну а вы? Расскажите о себе, — попросил слушателя молодой арестант, завершив исповедь.
— …Я? — точно проснулся старичок. И вздохнул: — Я…Хым-м…Я — Борис Абрамович Тверизовский. Великий имперский магнат. Отставной олигарх. Чай, читывал про такого в учебниках истории?
— Простите, нет, — смутился Роман.
— Хо! — удивился Тверизовский. И выругался: — Трах-тибидох! Не может быть!..Н-да… А было время — меня всякая собака знала. Может, ты плохо историю учил? У тебя, что по ней было?
— Четвёрка, — посинел от смущения Загорцев.
— Тогда ясно, — объяснил сам себе Борис Абрамович. — Ну, слушай сюда, как говорили в Адессе. Родился я середине века двадцатого. Я — великий комбинатор и детище Большого хапка, — и в подтверждение тезиса Тверизовский ну о-очень широко растопырил руки. — Первый имперский президент тогда декларировал: «Обогащайтесь и хапайте, кто сколько смогёт». Ну, я и хапанул, хлеще прочих. И не подавился. И не поделился. Через то мне и сделали трах-тибидох! — выругался он. — И в тюрягу хотели засадить. И в сортире замочить. Что и обидно. Ведь по-мужски на берегу договорились: а ну-ка, братва, потягаемся, кто больше хлебанёт и не забалдеет?…А мне же за то набили морду!
