— Спаривался, — поправила я себя. — Ты спаривался с кучей женщин! Я думала, что ты пока не хочешь детей!
— Мы не сделали детей.
— Откуда ты знаешь? У демонов есть контрацептивы? Любая из них могла случайно забеременеть, а ты сбежал и не вернулся, так что…
— Случайно? — его зрачки шокировано расширились, — hh’ainun могут случайно сделать детей?
Я откинулась назад в изнеможении:
— Да. А payashē так не могут?
— Они сами выбирают, когда пора заводить детей. Payashē могут много раз принять демона и насладиться спариванием, но при этом, они не хотят, чтобы он был отцом их ребёнка. Демоны не знают, когда payashē решит забеременеть.
— Так что, некоторые демоницы выбирали тебя, чтобы насладиться спариванием?
— Почему ты злишься? — спросил он, усаживаясь прямо, и пряча руки между коленей.
Злюсь? Я не злюсь. Вообще ни капли. Просто я… не спокойна. В этом я могла себе признаться. Я была не спокойна, а сердце сжималось так, будто кто-то накинул на него лассо и тянул, тянул, тянул.
— Когда я… — начала я осторожно, — дала тебе клубнику. Ты её принял, чтобы мы могли насладиться спариванием?
Когда он продолжал молчать, я решилась взглянуть на него. Он выглядел более смущённым, чем когда-либо.
Остатки гнева сменились болью. Ах. Вот оно. Правда.
Он уже принимал такие ничего не значащие предложения в прошлом. Так что для него моё приглашение тоже ничего не значило. И всё бы хорошо, вот только для меня это значило многое! Когда я предложила ему клубнику, я обнажила перед ним сердце и душу! Я решилась раскрыть чувства!
Я только сейчас поняла, как сильно хотела, чтобы для него это тоже значило что-то особенное!
— Я оставлю тебя отдыхать, — подорвалась я с кровати.
— Vayanin?
Я поспешила к двери, намереваясь сбежать отсюда. Мне нужно побыть в одиночестве и зализать свои раны — а также разобраться в том, почему мне вообще больно, потому что мне непонятны все эти чувства, что я сейчас испытываю.
Матрас скрипнул, когда он скатился с него, а затем его рука вцепилась в мою. Он развернул меня к себе. За стеной продолжала реветь стиральная машинка, пока его глаза метались по моему лицу.
— Что случилось?
— Ничего.
— Ты врёшь, — прорычал он, раздражаясь.
— Я ухожу, — я попыталась вырваться из его хватки.
Он рванул рукав моего свитера, притягивая меня к себе:
— Скажи мне, что случилось.
— Я не хочу об этом говорить.
— Я только что рассказал тебе то, о чём никогда никому не рассказывал!
— Это… это не значит, что я тоже должна тебе всё рассказать!
