Федоров мечтал о восстановлении человечества как соборного организма, в котором можно жить по принципу не для себя (эгоизм) и не для других (альтруизм), а со всеми и для всех. Самое главное в этой мечте об «объединении сынов для воскрешения отцов» — что только такое объединение спасительно для самих сынов. Ибо только в этом есть надежда избежать Апокалипсиса. «Пасха заменяет и отменяет Суд», — провозглашал Федоров, ссылаясь на то, что Бог в Библии иногда сменял, казалось бы, уже неотвратимый гнев на милость при условии покаяния. Иными словами, история не предрешена, зависит от нашей воли и нашей способности к «общему делу». В этой связи рождается у великого мечтателя и мысль о покорении космоса, «отыскании новых землиц» как приготовления «небесных обителей» для воскрешаемых отцов. Федоров заявил не что иное, как мечту об остановке и повороте вспять смертоносного колеса истории, объединении людей вокруг этого противотока, свидетельствующего о духовной, бессмертной душе человека.
Родовое воскрешение Федорова прямо противоположно современному «атлантистскому» поиску эгоистического «эликсира бессмертия». Даровое бессмертие трансгуманистов, если бы оно и могло быть достигнуто в принципе, не ценилось бы людьми, увековечивающими себя как они есть в их текущем, падшем состоянии. Их победа над смертью была бы не выстрадана, а стала бы еще одним актом потребления, а значит и оскотинивания уже самого бессмертия. Мечта Федорова — принципиально иной человек, высшее существо, способное к органотворению и тканетворению, к мгновенному перемещению на любые расстояния. Он бессмертен, и при этом скромен, и радостен, могущество центрального существа вселенной (Богочеловека Христа, дело которого и есть наше высшее «общее дело») сочетается у него со скудостью достаточности, и полным отсутствием превознесения себя как единицы. Радость Новой Земли и Нового Неба делает для него абсурдной и даже непонятной радости «старого человечества» в их конкуренции, алчбе, жадности, зависти и зверообразии.
Многие скажут: как далеки мы от этих метателей, наша молодежь уже совсем безнадежна! Но — хватит ныть! Это не так! Мы можем и мы обязаны повернуть мир к нашей мечте не только через мотивы праведности и целомудрия, но и от противного — через ужас перед мерзостью и погибелью, через отрезвление. Нужно мечтать, чтобы спастись самим и спасти всех.
* * *
Мысль о национальной мечте как явлении высшего духовного плана заставляет говорить о великих русских мечтателях в качестве членов еще не созданного Ордена Мечтаносцев. Такой орден, не партийный, не провластный и не оппозиционный, парящий выше политики, но не презирающий политики, не совсем земной и не до конца посюсторонний, — как воздух необходим России. Без Ордена Мечты Россия задыхается, без смыслократии, способной оперировать не годами и пятилетками, а большими тенденциями и стратагемами, в том числе категориями времени и вечности, вехами сакральной истории, — мы обречены ходить по спирали новых «Смутных времен» и «перестроек», спускаясь по этой спирали в пропасть исторического небытия.
