— Ну, значит, понятно…
— Надеюсь, ты будешь в отеле в течение десяти минут. И сразу сообщай мне обо всем.
Аско нажал на отбой и вышел из бытовки. Было уже далеко за полдень, и солнце опустилось за дома. В четвертый раз за день он шел через церковный двор. В окнах храма было темно. Впрочем, он ни разу никого здесь не встречал. На мощенной камнем площадке перед главным входом стояла пара машин. В спешке Аско раньше как-то не пришло в голову, что служители в церкви могут что-то знать о людях, которые гостят в строительном вагончике у них во дворе. Однако ему сейчас было не до расспросов, поэтому он отправился дальше на Унионинкату.
Аско подумал, что Корона — или что там все они ищут — скорее может находиться у евреев, чем у Ежа. В противном случае он сам пошел бы в отель. Поэтому констебль решительно отправился в то место, где мог определиться весь ход дальнейшего расследования и куда он не хотел посылать никого другого.
Вымывшись и поев, Даниэль прилег отдохнуть на диван. Пыль из раскопа все предшествующие часы продолжала раздражать глаза, временами его одолевали приступы кашля, но теперь неприятные ощущения начали проходить. Итак, с чего следует начать поиск евреев? Даниэль с уверенностью мог утверждать только то, что не видел их за молитвой в шабат. Он перебрал в голове отели, где могли бы остановиться ортодоксальные иудеи. Ведь в шабат они, например, не имели бы возможности открывать дверь в номер электронным ключом.
Даниэль чувствовал сильную усталость и заметил, что его мысли перескакивают с одного на другое. Напряжение, которое он пережил в раскопе и позже, измотало его. Яновски уставился в потолок, на котором отражался последний свет уходящего дня, проникавший через светлые занавески, выбранные его женой. В памяти всплыли старинные деревянные своды Эсноги в Амстердаме, на которые он смотрел, когда шел по центральному проходу этой синагоги к хупе[9], где его ждала невеста. Высокие окна направляли лучи света вниз, и скрытый в тени потолок словно накрывал синагогу темным облаком. Даниэль быстрыми шагами прошел под балдахин из светлой ткани. Он думал тогда о том, что его народ един, несмотря на то что корни евреев из Северной Европы и Пиренейского полуострова разошлись не менее тысячи лет назад.
Веки Даниэля сомкнулись, и ему приснился сон.
Во сне он стоял во дворе синагоги в Хельсинки в очереди вместе со своими сверстниками из еврейской общины. Все они выглядели моложе, чем на самом деле. Здесь же присутствовали и другие члены общины — они стояли на полукруглой трибуне и наблюдали за молодыми людьми. Несколько мужчин направляли очередь, ибо всех юношей одного с Даниэлем возраста было решено принести в жертву во искупление грехов общины. И вот теперь они стояли в очереди, из которой их по одному уводили в соседний лесок, чтобы принести в жертву.
