Позади фронта [= Полевая жена] | страница 45

— И ты такой же, как другие, — почти выкрикнула она. — Станешь спорить? Может, обидишься? Было бы не так, ты бы не завалился ко мне среди ночи да еще с вином.

Пламя вздрогнуло и стало оседать, почти проваливаясь в сильно нагоревший фитиль. Едко запахло бензиновой копотью. Шура достала трофейный немецкий светильник — глиняную плошку с фитильком, залитую стеарином. Этим добром в БАО запаслись все. Успела поджечь фитиль, прежде чем коптилка потухла. Света от плошки было меньше, и потемки в углах стали гуще.

Шура сама налила в оба бокала. Они опять сели за стол друг против друга. Не было между ними только той непринужденности, как вначале.

— Понимаешь, — внезапно обмякшая Шурочка подняла на него доверчивый взгляд. Ее глаза все еще влажно поблескивали, но она уже перестала плакать. — Понимаешь, мне стало жалко этих Иоганна и… как ее…

— Инну Плюш, — подсказал он.

— Иоганна и Инну. Ведь и на них эта война свалилась, и все полетело. А была семья… Я стала ужасно завистливая — завидую всем, у кого была свадьба, настоящая свадьба — не полевая. У этих, Инны и Иоганна, наверно, дети были. А где они теперь?

— Они здесь, рядом.

— Кто они?

— Дети. Прятались от нас на чердаке, с ними старуха.

— Дети? — всполошилась Шурочка. — Где они? Почему ты молчал? Куда вы их девали? Нужно их накормить. — Шура выволокла из угла чемодан и стала рыться в нем, нетерпеливо перешвыривая вещи, пока не нашла бумажный сверток с печеньем.

Копылов светил перед нею, направляя фонарик под ноги — это был круглый американский фонарик с очень сильным лучом. Внутренний замок из двери в комнату, где поместили старуху с детьми, был выдран. Сквозь отверстие виднелось пламя свечи.

Едва скрипнула дверь, старуха встрепенулась, будто все время была наготове. Раскинув костлявые руки, спиной загородила спящих на диване детей. Сквозняком едва не задуло свечу — тень от немки взлетела на потолок.

Разглядев за спиной офицера женщину, старуха немного успокоилась, но по-прежнему была настороже. Шура тихонько подошла к постели. Мальчик и девочка спали — носами в одну подушку, беспокойно раскидавшись на постели. Федор посветил на них, но Шурочка замахала на него, и он отвел луч в сторону.

Шура отдала старухе сверток и попятилась из комнаты на цыпочках. Он вышел следом, притворив дверь, и в замочную пробоину увидел воспаленные, недоверчивые глаза старой немки.

Возвратились в Шурину комнату и стояли посередине в неловкости.

— Ты где устроился? — спросила она.