Иногда я немного устаю от Пита Хейна: я лежу в его объятиях, а он строит для меня планы на будущее. Устаю от его стремления организовать и взять на себя мою жизнь, словно я совсем не способна с ней справляться. Мне хочется, чтобы он оставил меня в покое. Хочется, чтобы всё шло своим чередом. Хочется перемещаться между ним и Вигго Ф., не теряя ни одного из них — и без весомых изменений. Я всегда избегаю изменений и чувствую себя защищенной, когда всё остается на прежних местах. Но так больше продолжаться не может. Теперь я спокойно смотрю на влюбленные пары на улицах, но отворачиваюсь при виде матерей с маленькими детьми. Я стараюсь не заглядывать в коляски и не думать о девочках с нашего двора, которые гордились, что дождались восемнадцатилетия, чтобы родить ребенка. Все подобные мысли я похоронила: Пит следит за тем, чтобы я не забеременела. Он уверяет, что поэтессам рожать не следует — женщин, которые могут это делать, хватает. Напротив, тех, кто умеет писать книги, вовсе не так много.
Мои страдания усиливаются к пяти часам вечера. Пока я на кухне готовлю картошку, сердце начинает бешено колотиться и белая кафельная плитка за конфоркой мерцает перед глазами, будто вот-вот обвалится. Стоит Вигго Ф. показаться в дверях, как я начинаю лихорадочно тараторить, словно в попытке скрыть что-то ужасное, мне самой неизвестное. И за ужином я продолжаю болтать, несмотря на его односложные ответы. Я боюсь, что он скажет или сделает что-то неимоверное, необратимое, чего он раньше не говорил или не делал. Если мне удается привлечь его внимание, сердцебиение слегка приглушается, и я могу спокойно дышать, пока в нашем разговоре снова не возникает пауза. Я болтаю обо всем на свете — о фру Йенсен, которая, увидев мой портрет, сделанный Эрнстом Хансеном, спросила: нарисовано ли от руки? Я болтаю о моей маме, о ее давлении, которое стало чересчур высоким, хотя раньше всегда было слишком низким. Болтаю о моей книге, которую из «Гюлендаль» вернули со странным замечанием, что я начиталась Фрейда, а я даже не знаю, кто он такой. Тогда я отправляю книгу в издательство под названием «Атенеум» и каждый день с волнением жду ответа. Однажды вечером Вигго Ф. замечает мое возбуждение и говорит, что я превратилась в трещотку. Я отвечаю, что мне нездоровится. Кажется, что-то с сердцем. Глупости, смеется он, не в твоем же возрасте — наверное, это нервное. Он с тревогой вглядывается в меня: не беспокоит ли меня что-то? Я уверяю, что катаюсь как сыр в масле. Я всё же позвоню Геерту Йёргенсену, отвечает он, запишу тебя на прием. Он главный врач, заведует психиатрическим отделением. Я сам к нему обращался много лет назад. Невероятно здравомыслящий человек.
