Виктор даже не знал — как поступить. Этот суровый, прошедший огни и воды человек отдавал ему самое дорогое, что у него было. Решение пришло само собой. Не желая оставаться неблагодарным, Полозов расстегнул ворот рубашки и снял с шеи нательный крестик, тот самый, который вручил ему, как и другим сотрудникам, отправлявшимся год назад на Северный Кавказ в составе сводного отряда УВД, напутствовавший их отец Серафим.
— А это тебе от меня. Он тоже на войне побывал, может и мне, в свое время, принес удачу, — улыбнувшись, сказал оперативник. — Держи, друг, и спасибо тебе за помощь.
Поручик улыбнулся и принял подарок.
— Давай обнимемся что ли… — сказал он. — И храни тебя Господь!
Убедившись, что его товарищ благополучно перебрался через ограду, Полозов повернулся к дому, темная масса которого, виднелась шагах в тридцати, еле-еле освещенная светом коптящих факелов.
Благодаря Митьше и поручику, не раз здесь бывавшим, Виктор довольно четко представлял расположение внутренних помещений корчмы. На первом этаже — кухня, обеденный зал и пара кладовок для провизии, а также комнаты прислуги. На втором — восемь жилых комнат для постояльцев и комната хозяина.
Путь через первый этаж отвергался сразу. Хотя пьяных выкриков было больше не слышно, следовало полагать, что именно там, внизу, и находятся шведские солдаты — человек тридцать, по крайней мере. Пробраться мимо них к единственной ведущей наверх деревянной лестнице, и остаться, при этом, незамеченным, было просто нереально. Селена, если верить информации, полученной Митьшей от маленькой внучки хозяина корчмы, томилась в небольшой комнатке, в противоположном от Виктора крыле здания.
Полозов поднял голову и оценивающим взглядом посмотрел на затемненные окна второго этажа. Сложенные крест накрест на углу строения бревна вполне позволяли подняться до уровня окон, где по всему периметру дома проходил узкий, не более тридцати сантиметров шириной, карниз. Чуть дальше, буквально через пару-тройку метров, вперед выступал небольшой балкон, с выходом на проходившую вдоль стены боковую галерею, поддерживаемую резными дубовыми столбами. А что если попробовать? Тем более, похоже, что иного выбора нет. Лезть напролом, через главный вход, пусть даже с двумя заряженными револьверами, одному против трех десятков вооруженных людей было бы чистым самоубийством.
Одно бревно, другое, третье… Лишь бы не соскользнула нога, — высота, правда, небольшая, но шуму не оберешься; появится караул — и, считай, все пропало. Однако судьба оказалась к нему благосклонна: изрядно вспотев, Виктор, наконец, ухватился за карниз, подтянулся, и стал коленями на узенькую площадку в полуметре от ближайшего окошка. Осторожно, стараясь не шуметь, поднялся на ноги и медленными мелкими шажками двинулся к балкону. Перебравшись через невысокие перильца, он прислушался, и, не услышав никаких подозрительных звуков, осторожно выглянул из-за угла в еле-еле освещенную висевшим на стене одиноким масляным фонарем галерею. Никого! Держа в руке револьвер, Полозов неторопливо двинулся вперед. Достигнув поворота, за которым была дверь во внутренние помещения, он услышал в дальнем конце галереи шаги и негромкие голоса. Это было крайне некстати, но времени на раздумье не было, — Виктор быстро взвел курок и, взяв револьвер наизготовку, решительно толкнул тяжелую дубовую дверь, которая, на удивленье, открылась совершенно бесшумно.
