Он поделился своими мыслями с поручиком. Тот пожевал кончик прокуренного уса и кивнул головой.
— Впопыхах они на нас налетели, впопыхах, — глубокомысленно изрек он. — Коль наехали бы они сюда целой драгунской ротой, нам не сдобровать. А так, смекаю я, корнет этот наш случайно набрел на ихний передовой дозор. Того и немного их было. На внезапность надеялись воры, ан не вышло. Думали тепленькими нас взять, а сами десяток человек положили.
— Селену надо спасать, во что бы то ни стало, — категорично заявил Полозов. — Ты как хочешь, Егор Кузьмич, а я спутницу свою не брошу.
— Да и я так разумею, — кивнул Лужин. — Да вот где ее только искать красавицу твою? Ну да ладно, придумаем чего-нибудь. Ты поди, глянь, как у Митьки дела, а я покуда по шведам пошарю; дорога у нас дальняя, а пороху у меня маловато, да и огненного бою взять не помешает.
Виктор не прошел и десятка шагов, как Лужин его окликнул. Приблизившись к товарищу, склонившемуся над телом пожилого шведа, он понял, в чем дело.
— Я, понимаешь, лядунку ему расстегнул, что б патроны взять, а он глаза открыл — живой оказался, — пояснил Полозову поручик.
Виктор огляделся. Точно — это самое место! И лицо это с огнем горевшими из-под треуголки глазами вспомнил, и занесенный над головой палаш. Именно этому шведу он и разрядил в грудь оба пистолетные ствола и сейчас тот, придя в сознание, с кровавой пеной у рта судорожно хватал руками воздух перед собой, глядя мутнеющими глазами на них с Лужиным.
Окровавленная рука поскребла по отвороту камзола, пытаясь забраться под плотную ткань, и бессильно упала на землю. Швед что-то тихо прошептал и слегка кивнул на окровавленную грудь, пораженную сразу двумя пулями. Виктору сделалось не по себе. Драгун повторил свою просьбу.
— Чего он хочет?
Лужин хмыкнул.
— Да не пойму до конца. Цидулку какую-то, что ль просит из-за пазухи достать… Ну, да ладно!
Он осторожно расстегнул камзол на груди раненого и достал оттуда небольшое распятие, висевшее у шведа на шее. При виде его на лице умирающего появилась улыбка умиротворения. Он приподнял с земли дрожащую руку и протянул ее к распятию.
— Отпуска грехов не иначе как просит, — пояснил Лужин. — А что поделать, не мы б его, так он бы нас… Но человек ведь, не собака!
Он хотел уже вложить распятие в руку солдата, как вдруг Полозов его остановил.
— Стой, поручик, не торопись! Пусть он нам сначала на один вопрос ответит, а ты переведи, коль по-шведски толмачить можешь: куда они должны были пленников доставить. Хоть режь меня, но не поверю я, что не будет он этого знать.
