Полозов, по привычке, посмотрел на левое запястье и тихо чертыхнулся. Что-что, а часы шведским драгунам приглянулись сразу! Старенькие «Командирские», если честно, не представляли особой ценности для Виктора — их он одевал лишь от случая к случаю, но, в данной ситуации, без часов было как-то несподручно. Который же сейчас час? Скорей всего — около десяти, может — половины одиннадцатого… Интересно, а что сейчас дома-то творится? Домашние — те уже извелись, наверное. Жена, — та еще вчера все телефоны сорвала: и в дежурку звонила несколько раз, и Соловцову домой… Теперь очередь, скорее всего, до больниц да моргов дошла… Что ни говори, а ситуация препаршивейшая, — ушел человек по грибы, и не вернулся! Ребята из отдела — те тоже голову ломают, наверное, что к чему…
Сзади хрустнула ветка. Полозов резко обернулся, но это был Лужин, вынырнувший из темноты, словно чертик из табакерки. Поручик молча уселся на свое прежнее место и сразу принялся набивать свою трубку табаком.
— Ну и что там, тихо?
— Тихо пока… — Лужин протянул кисет Виктору. — Держи, покурим на сон грядущий. А где спутница твоя, али уже почивает?
— Пошла шведа проверить в сопровождении сына хозяйского. Говорит — побеседовать хочет.
Поручик сердито сплюнул.
— Так то оно так… С ней говорит, змееныш, а со мной — ну хоть ты тресни!.. Хоть на куски его режь, ан нет, ничего о своих дружках поведать не желает. Войско шведское сейчас на польских землях, верстах в шестидесяти отсель быть должно. Дороги на Смоленск нашими перекрыты надежно, не сунутся вороги к городу, да и там, ежели чего, их прием ждет — не пожелают такого, но вот откуда они тут взялись и сколько их, узнать хотелось бы. А тут еще вы, на мою голову… — он глубоко затянулся и посмотрел на молчаливо сидевшего Виктора. — Может, расскажешь все-таки: как вы очутились-то в сей лютой волости со спутницей своей. И одеты не по-людски, и повозка эта ваша, что шведы захапали… Люди вы, я вижу, хорошие, православные, да вот только есть в вас что-то такое, не наше… даже не могу сказать что именно.
Виктор усмехнулся, выпустил густой клуб дыма, и некоторое время смотрел, как он рассеивается в вышине, на фоне ярко сверкающих над их головами звезд.
— Ну что ж… Коль ты желаешь, могу рассказать. Ты в сказки веришь, Егор Кузьмич, или как?
— В сказки говоришь… — Лужин разгладил руками свои густые усы, а потом, облокотившись подбородком об ладонь, задумчиво сказал: — Сказки — это хорошо… Бабка моя — покойница — мастерица была сказки рассказывать. Много их старая знала, да и мы — ребятня — дюже ее слушать любили. Только вот чего ты это спрашиваешь?
