– Да точно тебе говорю, это она меня заразила!
– Не может быть!
– Я после нее ни с кем не был.
– Ну и что? Это ничего не доказывает.
– Больше некому. С ней уже половина моих знакомых. Шлюха она.
Я обескуражен такими заявлениями. В груди что-то щемит. Однако мужская солидарность побеждает, и я сочувственно киваю. Недоверие отступает. Я чувствую облегчение оттого, что в свое время решил прекратить с Леной отношения.
– Хорошо хоть, я не влип, – говорю я.
Разгар семейной драмы. Молодой человек, которого я видел в постели с Леной, отрешенно выслушивает попреки разъяренной супруги. Она оскорблена в лучших чувствах. Кажется, я знаю их – это семья Кораблевых, с которыми дружит Юдин.
– У, какой ты подлец оказался, а! Пока я с сыном в больнице, а ты в это время в нашей постели с какими-то… барахтался! Знала бы, что ты такая тварь, ни за что бы за тебя не вышла, ни денег твоих не надо, ничего!
– Лиза, милая.
– Убирайся из дома, видеть тебя не могу!
– Ну, погоди, я все объясню, – перекрикивая, пытается вставить хоть слово муж. – Я тебя люблю!
– И сифилис тебе дарю. Собирай шмотки. Ребенка ты не увидишь.
Молодой человек в ванной комнате в квартире матери. Женщина у соседки смотрит за чаем вечерний сериал. Молодой человек старательно выводит слова на бумаге, потом откладывает лист и ручку на пол, тщательно намыливает петлю и, поколебавшись, накидывает тонкую синтетическую веревку на шею.
«Скорая помощь» увозит двоих. На глазах у столпившихся возле подъезда жильцов по очереди выносят сначала носилки с сыном, затем с матерью. У нее было больное сердце.
…– Помнишь Лизу? – спрашивает у меня Саня Юдин. Мы шагаем по улице.
– А-а, с поселка? Помню. Как они там, с мужем?
– Муж повесился в феврале.
Я останавливаюсь и недоверчиво смотрю на друга, пытаясь уловить улыбку.
– Правда, правда, – говорит он. – Видел ее вчера, с коляской. Поболтали. Ужас, да?
Я возобновляю ход, но уже медленнее, чем прежде. Сказанное не укладывается у меня в голове.
И снова меня выдернули из колодца видений лишь на краткий миг. Для того только, чтобы сказать:
– Ну как, умник, все еще мнишь себя достойным вечной жизни? Да за это тебе и землю бы топтать не стоило. Вот тебе еще, на десерт!
И страшный суд продолжился.
Я увидел свои руки в промокших от масла и эмульсионной жидкости рукавицах. Гудят станки, трещит сварка, по пролету цеха перемещается кран-балка. На стропах повис извлеченный из недр шахты насос. Я от техникума прохожу практику на заводе, ремонтирующем шахтное оборудование.
