На следующий день в Троице-Сергиеву лавру потянулась непрерывная вереница готовых присягнуть наследнику, среди которых были и представители знатных боярских родов – Шуйских, Шереметевых, Морозовых, Вельяминовых, и высшее духовенство, и офицеры-иностранцы, и многие другие. Примчалась и матушка Петра Наталья Кирилловна во главе многочисленных родственников, которые тут же все взяли в свои руки. К концу этого же дня заговорщики вернули тающие на глазах стрелецкие отряды в Москву, оттуда в лавру полетели слезные сестринские послания брату с желанием примирения…
А как же я? Что случилось после всего этого со мной? Получил ли я свою награду за сведения о стрельцах? Может, должность при дворе наследника? К сожалению, все оказалось совсем не таким, каким мне рисовалось. За свои художества я удостоился лишь дружеского похлопывания по плечу от Петра и сдержанной похвалы от Лефорта. Лев Кириллович Нарышкин, высокий дородный боярин, родной дядя Петра, и его мать, Наталья Кирилловна, взявшие на себя всю полноту власти, вообще смотрели на меня как на пустое место. Пару дней я в лавре мотался из угла в угол как неприкаянный. Никто со мной не разговаривал. Для знати я был безродным, для слуг – очередной игрушкой молодого наследника. Когда же Петр про меня вспомнил, то определил в барабанщики в Преображенский полк для «познания всех тягот воинской службы и подготовки к славным на славу Отечества деяниям». Вот так я и оказался, блин, в петровской армии на самой нижней ступени, и вместо сверкающих воинских высот мне светили пока лишь едкая пыль марширующих солдат и вонь загаженных солдатских нужников!
Тяжелые, монотонные упражнения по шагистике, нудные пристраивания в ряды и колонны выматывали не хуже повисшей в воздухе жары. Над марширующими солдатами стоял тяжелый дух пота и, что греха таить, мочи, который после пяти часов непрерывных экзекуций уже совсем не ощущался. Многие шатались, с трудом переставляя ноги.
– Дурость, как есть дурость, – как ковыль, шатало и меня. – И всегда у нас все так… Через задницу, через свою дурость! Все наши неудачи через дурость.
Эта мысль о дурости, как источнике российских бед, прочно засела в моей голове. Сразу же стали вспоминаться многочисленные примеры этой самой дурости, приводившие к бедам и трагедиям… В 1223 году, накануне битвы на Калке, русскими князьями были зарублены монгольские послы, которые требовали выдать им половецких ханов. Последнее стало для монголов поводом для нападения на русские земли… В 1377 году на реке Пьяне монгольское войско напало на русский лагерь, в котором все, от воеводы и до самого последнего дружинника, лежали пьяными вповалку. В результате разгрома объединенного русского войска Нижегородское и Рязанское княжества остались без защиты… В начале своего царствования Петр Первый начал штрафовать за ношение традиционной долгополой и широкорукавной одежды и бороды, что на столетия закрепило за ним славу гонителя старорусских традиций и обычаев… В 1867 году император Александр Второй поставил свою резолюцию на указе о продаже территории Аляски Северо-Американским Соединенным Штатам за 7,2 млн золотом, которое наша страна так и не увидела. Через несколько десятилетий на бывших российских землях были открыты месторождения золота, нефти, угля, газа… В 1923 году несколько моряков с линейного корабля «Парижская коммуна», катаясь на лодке в заливе, решили осмотреть форт «Павел» – крупнейшее фортификационное сооружение России, в те годы используемое для хранения более 30 тысяч морских мин. На территории между моряками возник спор о годности хранящихся мин для военного использования, разрешить который попытались банальным поджогом одной из них. В результате чудовищного взрыва погибли десятки матросов и мирных жителей в Кронштадте и Ораниенбауме, уничтожен весь запас мин Балтийского флота… Я бы, наверное, еще долго вспоминал эти то курьезные, то трагичные случаи в нашей истории, но реальность вдруг громко напомнила о себе. Погруженный в себя, я не успел среагировать на очередной разворот и со всего маха врезался в спину впереди идущего солдата, вместе с которым и благополучно растянулся в пыли.
