Пять лепестков на счастье | страница 89
– А над магнитом с пятым лепестком я бы все же рекомендовал подумать.
– Каким магнитом? – Она поняла, что упустила что-то.
– Помнишь, ты все время сокрушалась, что на брошке нет счастливого цветка? Вот я и предлагаю изобразить его на магните или открытке. Поймать удачу за лепесток.
– Думаете, сработает? – Марина Георгиевна потрогала рукой остывший чайник.
– За удачей многие гоняются, – ответил Дмитрий. – Важно в погоне не пропустить главное.
– А вы не безнадежны. Пойду чайник поставлю.
«Он ей нравится», – поняла вдруг Саша.
Уходили уже по темноте. Вместо того чтобы направиться домой, Саша начала спускаться к реке.
На берегу было безлюдно. Вода поблескивала под светом фонарей, что рядком стояли около домов на берегу.
Тихо плескалась рыба. Пахло кострами и тиной. Похолодало.
Дима был так близко, что Саша чувствовала тепло его тела. Хотелось прижаться спиной к твердой мужской груди, согреться и так и стоять, смотреть на реку, ощущать восхитительный покой природы, не торопить время.
Удивительный вечер, удивительный разговор.
– Как ты думаешь, такое вообще возможно? – спросила она, еще только осмысливая услышанное от Марины Георгиевны.
Он ничего не ответил. Стоял за спиной, молчал, о чем-то думал, а потом повернул Сашу к себе, взял в ладони ее растерянное лицо и поцеловал.
Развязка
Конец XIX века
1
Москва встретила шумом и суетой. Выйдя из вагона поезда и миновав перрон, Любовь Николаевна остановилась на вокзале. Извозчиков было в избытке, они кричали, размахивали руками, зазывая к себе приезжих. Любовь Николаевна постояла в нерешительности некоторое время, а затем шагнула к немолодому бородатому мужику.
– На Сретенку.
– С ветерком докатим, барыня, не извольте беспокоиться!
Извозчик помог ей сесть в коляску, поставил на сиденье рядом дорожный саквояж, потом лихо вскочил на свое место, и лошади тронулись.
«Москва, Москва, – крутилось в голове, – неужели все правда и я в Москве? Не верю, это сон…»
Любовь Николаевна смотрела по сторонам, пытаясь сосредоточиться, рассмотреть город, дома, но не получалось. В голове был туман. Она в Москве, разместится на три дня у дальней родственницы, увидит его. Им обязательно надо встретиться. Любови Николаевне казалось, что, если встречи не случится, – она не переживет. Посмотреть в глаза, дотронуться до острого подбородка, прошептать в губы: «Скучал?»
Неужели все это будет? После двух месяцев мучительной разлуки… Ее роман с Надеждиным, начавшийся в конце лета, стал смыслом существования. Каждое утро, еще только просыпаясь, Любовь Николаевна уже думала о нем. Вспоминала те две недели. Надеждин уехал скоро – отпуск закончился. Но и столь краткому счастью она была благодарна. Это счастье нельзя было измерить ни в аршинах, ни в верстах, ни в пудах. Оно было огромным укутывающим облаком, мягким, ласковым, ограждающим от всего остального мира. Сквозь него – как сквозь густой туман: очертания видны, но смутно.
