Пять лепестков на счастье | страница 62
И брошь с веткой сирени около горла. Все правильно – на удачу.
Саша пела. Он слушал голос, почти физически ощущая, как стираются границы времени, и этот постановочный концерт вместе с предыдущей экскурсией, этот сад с цветами и чаем на открытом воздухе давали возможность окунуться в позапрошлый век. Умело созданная человеком иллюзия, которой поддались очарованные зрители. А он не мог. Все в Одинцове сопротивлялось этому. Потому что на сцене стояла Саша, и он смотрел на ее лицо, слушал ее голос, ставший более глубоким и выразительным, чем много лет назад, когда он впервые ее услышал. И песни она теперь пела совершенно другие. Одинцов никогда не слышал в исполнении Саши романсы. Да, наверное, тогда она и не смогла бы их спеть настолько проникновенно и зрело.
Он видел перед собой женщину – свою жену и незнакомку одновременно. Между Сашей тогдашней и Сашей сегодняшней – пропасть. Та сидела на стуле, перебирая пальцами в серебряных колечках струны, и пела баллады-мечтания. Эта стояла на сцене, строгая, элегантная. Она пела о жизни. Ту он знал, с этой только предстояло познакомиться.
Саша сегодняшняя манила, завораживала, заставляла себя слушать.
Он все пропустил. Все… На губах вместо вкуса крепкого чая отчетливо ощущался вкус горечи. Свой путь женщина на сцене прошла одна, без него.
И почему-то совсем некстати вспомнилось, как очень давно, еще в самом начале, когда они ездили летом на море и взяли напрокат в отеле велосипеды, Саша, громко смеясь от страха и восторга, катила вечером по тротуару вдоль берега.
– Ты не понимаешь, я же с детства не садилась на велосипед! – кричала она. – Я сейчас упаду!
Но не упала. Только хохотала, обгоняя Одинцова и показывая ему язык. А потом они сидели в обнимку на прохладном песке и смотрели, как розовый закат окрашивает бледное серое море яркими красками, и было настолько хорошо, что казалось, вот так, обнимая друг друга, можно просидеть целую вечность. Не получилось.
Теперь кто-то другой… о другом он думать не хотел, но после очередного романса эльф поднялся со своей табуретки, подошел к Саше и поцеловал ей руку. Франт и позер! Публика громко хлопала. У Одинцова аплодисменты отдавали эхом в висках. И снова вернулся вчерашний вопрос: кто этот тип – просто знакомый или нечто большее?
Ему совсем не нравилось видеть серебристоволосого Кирилла рядом с Сашей. А тот улыбался, что-то шептал на ухо, внимательно слушал тихий ответ. Разговор двух хорошо знакомых людей. Она кивнула и сделала шаг в сторону. Пианист вернулся на свое место. Концерт продолжился.
