Наташа, отвернувшись от матери, быстро натягивала на себя свадебный наряд. Главное, поживей скрыть животик за прямым свободным покроем. Мама внимательно смотрела за ее приготовлениями и все время крутилась вокруг, то одергивая, то поправляя складки… Но, похоже, ничего не замечала.
— Ну как? Нормально? — крутанулась перед ней Наташа. Мама любовно поглядела на дочь. Глаза опять увлажнились слезами. Хороша… Как нежный подснежник в этом кипенно-белом наряде колокольчиком… Вот и дожила она до этого счастливого дня — дочку замуж выдает.
— Хорошо, — одобрительно сказала она. — И фасон очень удачный.
«Да уж… — подумала Наташа. — Другого мне уже не надеть». А вслух сказала:
— Я сама шила.
И опять волна гордости захлестнула сердце Нины Сергеевны. Папаша Багин постарался одеть сыночка по высшему классу. А Наталья не такая, чтобы принимать подачки — своими руками, а не хуже, чем в престижном ателье… Но тут ее взгляд наткнулся на золотой кружок вокруг обнаженного запястья…
Наташа заметила мамин взгляд и отдернула руку как от ожога.
— А это что? — несколько напряженно спросила мать, беря ее за руку. — Покажи…
И Наташа вдруг почувствовала, как заливается краской, словно сделала что-то постыдное. Словно украла… Она вспомнила, как радовалась этим часам, как гордилась, что чувствует себя чуть ли не дочерью Ивана Степановича… И поймала себя на том, что, наверное, стыдилась бы, если бы мама, считая свои учительские копейки, стояла радом с ней под придирчивыми взглядами сытых гумовских продавщиц… Какая же она предательница! Обрадовалась золотишку, как сорока. Мама никогда не могла бы выбросить столько денег на подарок. Бедная мамочка… Как ей, наверное, обидно… Она ведь видит насквозь каждое движение Наташиной души… Кольцо, которое положено покупать родителям жениха, она и то восприняла как оскорбление… А уж это!..
Наташа небрежно махнула рукой, дескать, так, безделка. И сказала, скривив губы в усмешке:
— Андрюшкин папаша расщедрился. Покупает любовь будущей невестки…
Но мама укоризненно покачала головой:
— Ох, Наталья, откуда у тебя этот скептицизм? Эта неблагодарность? Иван Степанович, наверное, хотел от чистого сердца…
Наташа уловила-таки в маминых словах нотку облегчения. И поняла, что ее ответ был единственно верным.
— Вот невеста так невеста! — раздался в прихожей громогласный голос тети Клавы.
Она шумно ввалилась в комнату, и в ней сразу стало тесно от ее громоздкой фигуры, громкого голоса, суетливых, привлекающих к себе внимание движений. На растопыренных руках тетя Клава, как величайшую драгоценность, несла огромный ворох белоснежной кисеи.
