Помню, я сидел на койке в общежитии и сам с собою рассуждал: «В начале было Слово, понимаю. Но я не понимаю: что там было до начала?». Я взял, я помню, из прикроватной тумбочки тетрадку в клетку, взял шариковую ручку, погрыз ее, похмурился и написал большими буквами: «НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО НИЧЕГО»… Вошел Женя Пашковский, позвал пить пиво в бар на углу Невского и Маяковского… Я предложил ему пойти туда одному, занять у бара очередь, и пообещал присоединиться к нему позже. «Что мне там делать одному? — обиделся Пашковский, впрочем, смирившись. — Ладно, догоняй»… Что-то в написанном мною не устраивало меня, что-то слишком чеканное в нем, похожее на стихи, тревожило как заусенец… И, все зачеркнув, я написал теми же печатными буквами: «НИЧТО НИЧЕГО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО» — но что-то продолжало смущать меня и, стало быть, мешать мне, — так я был тогда устроен. Подумав, я сообразил: мое ничто предполагает разнообразное наличие чего-то, что не предвещало ничего: это вот не предвещало, и это, и это вот не предвещало, притом что до начала всех начал вообще ничего не могло быть… Все зачеркнув, я снова написал, и снова — прописными буквами: «НИЧТО НИЧТО НЕ ПРЕДВЕЩАЛО», — вырвал из тетрадки испорченную страницу, скомкал ее, бросил в пепельницу — и побежал догонять Женю Пашковского.
…В мое окно вплывал воздух остывшего водохранилища. Я зяб. Предчувствовал: ночь будет длинной… Из-за холма снова послышались недобрые голоса Авеля и Варвары; вновь было слов не разобрать… Я начал сочинять простой рассказ, стараясь обойтись без предысторий. Прежде всего я взял в горсть гелевую ручку и круглыми большими буквами аккуратно вывел его название:
«ЭКСТРАСЕНС ИЗ ПИРЯТИНА»
К рассвету рассказ был готов — в первоначальном, черновом, необработанном виде, как я убеждал себя, втайне от себя догадываясь, что уже никогда к рассказу не вернусь. (На случай, если потеряется тетрадка, его лучше все же застолбить, — чтобы не забыть о нем, чтобы не утопить ту бессонную зябкую ночь в мертвой мгле уже забытых или зря прожитых ночей без сна.)
…Экстрасенсу из Пирятина я дал имя Данил:
«Будильник грянул в 4 утра, перед рассветом. Данил не сразу сумел вспомнить, зачем ему вставать в такую рань, а как вспомнил — пружиной выпрыгнул из постели. Он должен был успеть на автобус, идущий из Пирятина в Полтаву, — и не опоздать потом на поезд в Киев. Из Киева в Кулебовку (так я назвал Борисовку), как выяснил Данил, маршрутка едет не дольше часа. Он рассчитывал быть на месте еще не поздним утром и тем выгадать для дела полноценный день… Перед тем как выйти из дому, Данил выпил крепкий кофе, но отказал себе в завтраке. Полный желудок — помеха делу…
