Корион выдохнул. Точно. Иначе и быть не могло. Ведь к ним на помощь пришёл истинный целитель. А Вадим продолжал колдовать над его телом и говорить:
- Ещё чуть-чуть – и вся ваша компания распивала б мёд на вересковых пустошах. Ладно келпи, но откуда тут Интерпол, сэр?
Корион вспомнил, как в разгар наказания к Владыке Златовласу пришёл караульный с посланием от людей, как тот, ругаясь сквозь зубы, быстро разматывал шнур и растирал затёкшие руки Кориона и как взрывались в груди фейерверки счастья, когда направлять людей, выследивших сопротивленцев, Злат поручил именно ему, потому что дорожил каждой секундой. Затем были облава, подвал под бывшим храмом, свист пуль и заклятий со всех сторон… Расширенные, злые глаза блондинки в мужской одежде, когда её живот нашпиговало свинцом, до ужаса знакомые тягучие слова Безумного короля «Так и быть, чернявый, тебе сегодня повезёт» от незнакомого мужчины и граната с сорванной чекой в ящике с болтами от него же.
Дальше – провал, словно корова языком слизнула. Как они спаслись? Почему Корион привёл их смешанную группу из эльтов, келпи и людей к себе? Да ещё попытался оказать помощь сам, не ставя в известность ни Сид Трёх Дубов, ни Элизу, ни даже Ирвина с Эридой. Почему?
Из глубин памяти, щедро сдобренное кровью и болью, всплыло воспоминание о белом конверте и надменных словах: «Мэдог передал после суда. Сказал, что после возвращения Владыка сам решит, что делать с вашей связующей нитью…» Тот конверт с живым волосом Владыки, запечатанный всеми возможными заклятьями. Корион кое-как оказал помощь раненым, остановил кровь на собственных ранах и пошёл за ним, но не успел – свалился на лестнице.
- Конверт… Мне нужен конверт… Его принёс дед…
- Вам нужно лежать. Молча, - отрезал Вадим и положил ему на лоб влажное полотенце. У Кориона сразу пропало всякое желание сопротивляться. – Со всем уважением, сэр, но у вас сейчас мозги сварятся, если не сбить температуру. Конечно, многие живут и без мозгов, но своими вы ведь дорожите?
Корион затих. Мозгом он действительно дорожил. К тому же телу было плохо так, что на отдельные ощущения вот это нечто огромное, отвратительное, проникнувшее в каждую клеточку, никак не распадалось. Он даже жар заметил только тогда, когда на пылающий лоб опустилась прохлада.
Рука Вадима скользнула по щеке странным, каким-то излишне ласковым жестом.
