Дракон вздрогнул. Его зрачки вертикально вытянулись, на скулах проступило несколько янтарных чешуек. Полтысячи лет он не слышал этого имени — собственного имени! Полтысячи лет он убеждал себя, что забыл его. Он взглянул на менестреля почти с ужасом. Тот пошарил за пазухой и протянул Дракону свёрнутый трубкой пергамент. Мужчина помедлил, отступил даже, но потом всё же протянул руку и взял свиток, на секунду коснувшись пальцами пальцев менестреля. Они дрожали.
— Вот что ты забыл, — едва слышно сказал менестрель. Силы его окончательно покинули, но он вздохнул с облегчением: принёс, вернул!
Дракон медленно развернул пергамент, впился в него глазами. Оттуда сверкали на него золотом вышитые буквы, выведенные знакомым до боли почерком, которого он полтысячи лет уже не видел. Эмбервинг. Эмбервинг.
— Эмбервинг… — глухо произнёс Дракон каким-то чужим голосом.
Менестрель, уже начавший было забываться, встрепенулся и открыл глаза. В комнате стояло золотое сияние: светился Дракон. Это сияние очень было похоже на то, что юноша уже видел прежде, когда они вместе лежали в постели. Янтарные искры летали по чердаку, похожие на светлячков, а Дракон молодел на глазах. Менестрель рассудил верно: только вернув Дракону имя, можно было снять проклятие. Да это и не проклятие было, должно быть… Но вздох облегчения замер у юноши на губах: он заметил, что Дракон начал таять, как предрассветный туман. В висок острой стрелой впилась мысль: а что, если потерянное имя — это то, что вообще держало Дракона на этом свете? Менестрель похолодел: неужто ошибся и… Он дёрнулся, свалился с кровати — встать сил не было — и обхватил колени Дракона руками.
— Подожди! — выдохнул он. — Позволь сказать прежде… Знаю, знаю, что жизнь человеческая коротка: одно мгновение всего лишь, если глядеть глазами дракона. Один только миг счастья, а потом — долгие века одиночества и боли. Знаю! Но всё равно хочу прожить это мгновение здесь, с тобой, господин Эмбервинг! Так что не уходи…
Последние слова менестрель выговорил почти одними губами, беззвучно. На глаза нашла пелена, и он лишился чувств.
Пришёл в себя менестрель неожиданно, точно выдернули из забвения за шиворот и встряхнули. Он лежал на кровати, накрытый покрывалом, в одной только рубашке. Раны были перевязаны, от бинтов пахуче пахло хвоей. В голове было пусто. Что он здесь делает? Что было до этого? Юноша повёл глазами, взгляд зацепился за лежавший на полу пергамент, и разом всё вспомнилось. Менестрель подскочил: Дракон! Где Дракон?!
